– Может, телефон оставишь? – спросила она. – Я позвоню, как соберусь?

– Почему бы нет?

Ребята обменялись телефонами и разошлись, взаимно довольные друг другом.

Матильда шла домой. И настроение у нее было намного лучше, чем то, с которым выходила с работы.

Чего уж там, день не задался. После своего хамства Антон замолчал, ограничиваясь обычными рабочими командами. Давид так и не появился. Сама Малена не рвалась общаться ни с кем.

Зашла Валерия, посмотрела на лицо девушки, налила себе кофе и молча вышла. Почувствовала, что если откроет рот, то получит и за себя, и за того парня. Интуиция у нее работала хорошо.

К Сергею на спевку Малена шла по обещанию, но настроение ей песни подняли хорошо, и во двор она входила с улыбкой на губах.

И бабушкам на лавочке улыбнулась вполне привычно.

– Здравствуйте.

Обычно этим и ограничивалось, но сейчас одна из соседок (не в Матильдином подъезде, в соседнем, но все ж соседка по дому) решила пообщаться предметнее и направилась к девушке. Пришлось остановиться.

– Тильда, вечер добрый!

– Здравствуйте, Мария Михайловна. Как ваше здоровье?

По понятной причине Матильду нежно любили все дворовые бабушки. А что?

Не пьет, не курит, не шалавится, живет с бабушкой… жила. И ухаживала за ней до последнего дня, и вообще – девушка положительная. Таких сейчас мало, чаще соплюшки личную жизнь устраивают да мужиков подыскивают.

А эта – на работу, с работы, и никаких парней.

Бабки одобряли.

– В моем возрасте если что болит – значит, жива. Авось и еще поскриплю.

– И подольше, – искренне пожелала Матильда. – И на своих ногах…

Мария Михайловна махнула рукой.

– Жива – и то хорошо. Как у тебя дела-то?

– Спасибо. Хорошо.

– Не нашли, кто все это утворил?

Малена развела руками.

– У нас убийц депутатов не находят, а вы хотите…

– Депутатов у нас много, одним больше, одним меньше, все одно воровать будут, – отмахнулась бабка. – А лез к тебе либо Петюня…

Матильда открыла рот.

– Э-э-э-э-э?..

– Мы тут поговорили, крутился он возле вашего подъезда, пивко попивал. А потом куда-то и делся.

– У него же ключей нет…

– Домофон – он от честного человека, сама понимаешь. Да и Паша, мать его…

Ну да. Может дворник разжиться ключами от домофона?

Вполне.

– Но доказательств-то нет…

– А ты в милиции намекни, авось и прислушаются?

Матильда пообещала. Но вряд ли будет толк.

– И зачем ему это надо? – недоумевала Малена.

– Документы. Которые мы отнесли в банк.

– Думаешь, за ними лез?

– Мог. Вполне.

– Но… своровал бы он их, а что потом?

Матильда задумалась.

– Не знаю. Все можно восстановить. У нас с бумагами строже, чем у вас…

– А если суд? Пока то да се…

– Вряд ли. Проблем было бы много, но я тут же заявила бы о краже… да много чего можно сделать. Не знаю. Смысл?

– А если тебе нервы помотать?

– Это могло бы сработать, – согласилась Матильда. – Если бы не ты. Если бы я была одна, никому не нужная… а так еще кто кому и чего перемотал. Давид Асатиани – аргумент серьезный.

Малена хмыкнула.

Рука девушки коснулась зеркала, с которым она теперь не расставалась.

Единственная и главная драгоценность.

Настоящая драгоценность.

Бриллианты? Платина? Да смешно все это и никому не нужно по большому счету. Наша главная ценность – наши родные и близкие, только часто мы это понимаем, когда разменяем их на дешевку вроде золота и останемся одни.

– Козлы, – Матильда не стала церемониться и вслух. – Но ведь не пойман – не вор…

– И то верно! – Глаза старушки зло блеснули. – Дерьмократия…

Мотя развела руками. Политику она не обсуждала принципиально, полагая, что ее мнение ничего не значило, не значит и значить не будет. И смысл копья ломать? Какая ей разница, кто там ворует? С ней-то не поделятся в любом случае?

– Ладно. Ты своему-то спасибо скажи?

Матильда открыла рот.

– Моему?

– Вчерашнему мальчику. Давиду?

– Да, – кивнула Матильда. И не удержалась: – Только он ни разу не мой…

– А о чужих так не заботятся.

– Пфф… сдалась я ему три раза. Прихоть у человека – и все.

– Так ты поощри прихоть-то! – Бабка подмигнула. – Мне бы лет на сорок поменьше, я бы точно занялась. Сразу видно, парень горячий, не дурак… и, кстати, детская площадка во дворе нам тоже не помешает.

Матильда только рот открыла.

– А… э…

– Да я шучу, – снова подмигнула одна из самых вредных бабушек. – Успокойся. И так всем видно, что ты девушка порядочная. От людей не скроешься, хоть ты как хвостом крути, а все одно, гиену за голубку не продашь. А к парню все ж приглядись…

Мотя пообещала, чтобы отвязаться, – и наконец удрала домой.

К Бесе.

Кошка грустила, кошка скучала, кошка успела облагородить кухонные занавески элегантными разрезами от когтей и ничуть в этом не раскаивалась.

Матильда – тоже.

Вопрос – шить или не шить, не стоял. Девушка решила пока оставить занавески на месте и на неделе наведаться в секонд-хенд. Там же и шторы продаются, и одеяла, и накидки на стулья…

Тряпки – они и есть тряпки.

Если попадется что-то подходящее, надо будет поменять занавески и поискать полотенца, прихватки и накидки в цвет. Обычно хоть и не сразу, но искомое находится. И за копейки.

Беську оттрепала за ухо, но кошка смотрела с такой недетской грустью во взгляде, что Мотя быстро смягчилась и принялась чесать заразу мелкую. А что с ней еще делать?

Паразитка…

– Как бы я хотела кошку… – вздохнула Малена.

– Подожди! Будет день – будет и кошка, – утешила подругу Матильда. – Вот выдадим тебя замуж, освоишься – и заведешь шесть штук. Чтобы мужу в случае чего в сапоги писали.

– Зараза ты, Тильда.

– Зато я умная, красивая и обаятельная.

И ведь не поспоришь. Сама такая…

Арман Тенор, матрос из Саларина

Останавливаться пришлось несколько раз. Разминаться, ловить рыбу, потом опять лезть в воду. Но наконец на горизонте показался Равель.