Джулиан перестал приходить в магазин в рабочие часы, но однажды ближе к вечеру все-таки появляется и начинает перебирать книги. Он старается быть как можно незаметнее, но эти усилия тщетны – немецкие офицеры больше не шляются на досуге по магазинам, они либо выполняют приказы, либо пытаются измыслить способ выбраться отсюда живыми. Он дожидается времени закрытия, потом говорит ей, что побудет в задней комнатке, пока она запирает двери. Она умоляет его уйти, но он говорит ей, что у него имеется еще один план. Он больше не будет пытаться убедить ее бежать вместе с ним. Сейчас речь о том, чтобы спасти ее и Виви. Она уже устала от его изощренных схем, но удержаться невозможно.

Наконец она запирает двери лавки и идет в заднюю комнатку. Он читает книжку Виви, сидящей у него на коленях. Уже не в первый раз ей приходит в голову, как сильно будет скучать по нему ее дочь. О том, что будет чувствовать она сама, Шарлотт думать отказывается. Ей и так есть о чем беспокоиться.

Все так же держа Виви на коленях, переворачивая страницы, он начинает излагать свою новую идею. Она отвечает, что это слишком опасно. Он возражает, что нет, напротив, это будет для нее самое надежное место. Как армия уберегла его от концентрационных лагерей, это убережет ее от ужасов массовой истерии. Чем настойчивее он говорит, тем больше она убеждается, что изо всех порожденных им планов этот – самый безумный.

– Это исключено, – говорит она, как только он замолкает. – Я на это не пойду. Я просто не могу этого сделать. Это аморально.

Последнее слово она произносит почти шепотом. Ей прекрасно известно, что у нее нет на него права.

Два дня спустя из Сены вылавливают очередной труп. Собравшаяся толпа наблюдает за операцией с нездоровым любопытством. Шарлотт в этой толпе нет, но она узнаёт эту историю позже.

– Женщина! – кричит кто-то из зевак, когда тело со связанными руками и ногами вытаскивают из воды. В отличие от мужских трупов, которые находят одетыми, пускай одежда и изодрана, на этом оставлено одно только нижнее белье. Жандармы накрывают тело, но многие успевают прочитать вырезанные на спине у несчастной слова. Труп раздуло, а кожа сморщилась от долгого пребывания в воде, но слова все еще вполне можно разобрать.

Сперва Шарлотт отказывается верить слухам насчет того женского трупа, но вокруг все только об этом и говорят. А потом месье Грассэн, старый друг ее отца, заходит в магазин и рассказывает ей, что это вовсе не слух, а обыкновенная ошибка.

– Ребята в одной из отколовшихся групп немного увлеклись. Рано или поздно такое должно было случиться. – А потом произносит те слова, которые ее окончательно убеждают: – Любительская месть.

Она вздрагивает.

– Вот поэтому-то я здесь. Это только между нами, но я слышал, как называлось твое имя. Знаю, правды в этом никакой нет, – быстро продолжает он, удерживая ее взгляд, заставляя ее разделить эту ложь. Если ложь не будет общей, то совесть не даст ему выполнить обещание, данное ее отцу. Он – часть Сопротивления. Он не может спасти collabo. – Но я больше не хочу ошибок. Будет лучше, если вы с ребенком оставите Париж.

Она начинает перечислять препятствия, которые делают это невозможным. Он ее прерывает. Он уже обо всем договорился с одним своим товарищем. Им с Виви надо быть завтра в два после полудня в кафе на площади Пигаль. Ей нужно иметь при себе томик «Саламбо» Флобера. Молодой человек будет держать книгу стихов Луизы Коле. Месье Грассэн улыбается: «Тайные знаки интеллигенции». И они сразу отправятся на юг.

Она повторяет, что у ее велосипеда отсутствует заднее колесо. Он отвечает, что у его человека будет при себе лишний велосипед. С корзинкой для ребенка. Есть одна ферма, до которой они с легкостью смогут добраться еще до темноты.

– Это будет опасно, – добавляет он. – Казалось бы, боши должны сдаться теперь, когда им известно, что проиграли, но им просто не хватает гибкости, чтобы сменить курс. И человечности тоже. Вместо этого они только зверствуют еще сильнее. Точно загнанное в ловушку животное. И все же для вас с ребенком сейчас опаснее оставаться здесь.

Все это он говорит ей очень быстро. Ему явно не терпится убраться отсюда поскорее. Она идет за ним к двери и спрашивает об отце. Он отвечает, что уже некоторое время ничего от него не слышал.

– Он бы настоял на вашем отъезде. Сам же он уехал.

Она благодарит его, не добавив, что отец спасался от немцев, а она бежит от собственных соотечественников. Тут ей приходит на ум консьержка. Соотечественница.

На следующее утро она пакует небольшой чемодан – немного одежды для нее и для Виви и остатки тех продуктов, которые в последний раз приносил Джулиан. Она так и не видела его с тех пор, как тремя днями раньше он приходил в магазин с очередным своим невозможным замыслом, но даже если бы он пришел, она не сказала бы ему о том, что уезжает. Как она может сказать немецкому офицеру, пускай даже и не настоящему немецкому офицеру, пускай даже и такому, которому она начала доверять, что ее вывозят из города участники Сопротивления? Кроме того, ей не хочется прощаний.

Тот день выдается теплым, но облачным. В воздухе пахнет дождем, однако с неба пока не капает. Она воспринимает это как доброе предзнаменование. Вот до чего она дошла – гадает по погоде. Когда она подходит к кафе, то замечает два велосипеда, прикованных цепью к столбу. На одном позади седла приторочена большая корзина. Умудряясь держать сразу и Виви за руку, и чемоданчик, одновременно прижимая к груди томик Флобера – так, чтобы название было на виду, – она лавирует между уличными столиками и заходит внутрь. Глаза не сразу привыкают к полутемному залу. За столиком в углу сидят двое мужчин, за другим – мужчина и женщина. Никто не сидит в одиночку. Ни у кого нет никаких книг. А потом она ее замечает. Книга лежит на одном из пустующих столиков. Она делает шаг ближе, чтобы прочесть название на обложке. «Fleurs du midi», автор – Луиза Коле. Может, он отошел в туалет. Вот только она знает, что это не так. В подобной ситуации никто не станет отходить в туалет. Она осторожно обводит взглядом кафе. За ней наблюдает официант. И неторопливо направляется к столику с книгой.

– По крайней мере, – шепчет он, подбирая книгу и начиная протирать стол, – это не были суки жандармы. Теперь бошам самим приходится делать за себя грязную работу.

Тряпка совершает круг за кругом по заляпанной поверхности, стирая пятна, и она уже больше не может сказать, вино это было или кровь. Все еще стискивая ручку Виви и прижимая к себе томик Флобера, она выходит из кафе и останавливается, замявшись, возле велосипедов. Ничто не мешает ей взять и уехать из города самостоятельно. Кроме цепи, которой оба велосипеда прикованы к столбу.

Тем вечером она уже собирается закрывать магазин, когда внутрь проскальзывает Джулиан. Он рассказывает ей о трупе женщины, найденном в Сене.

– Это была ошибка, – говорит она.

– Плохое утешение для этой женщины. – Он косится в сторону Виви. – Или ее детей, если у нее они были.