Выручка Виктории превзошла все ожидания. Амара с Дидоной о таком щедром вознаграждении даже не мечтали.

— А для вас все это оказалось не слишком мучительным? — Амара с беспокойством смотрит на флейтисток, которым не достанется ни гроша.

— Я им все объяснила, — говорит Виктория. — Даже тебе приходится трахаться, чтобы прокормиться, хоть и с одним мужчиной, — усмехается она. — Но, думаю, им и так все ясно! Руфус ведь не слишком хитер, правда? И еще я сказала им, что, как только с долгом будет покончено, мы сможем увеличить их долю.

— Госпожа, ты так щедра! Спасибо, — произносит Феба, которую явно насторожил дерзкий тон Виктории.

— Я так рада, что ты попросила Эгнация познакомить меня с Фуском, — продолжает Виктория. — Щедрости ему не занимать! Но какой же крохотный у него член! Пришлось с ним повозиться. Что ты делала, чтобы он подольше не падал?

Все вздрагивают от рычания, которое вырывается из груди Британники. Амара поднимает взгляд и с тревогой видит, что британка неотрывно смотрит на Викторию, скривив губы и положив ладонь на рукоятку кинжала. Амара берет Британнику за руку, чтобы предостеречь.

— Ты должна понимать, что я не могу обсуждать такие вещи. — Амара обращается к Виктории. — Я ведь могу запятнать честь своего патрона.

— Кажется, Руфус завел себе сторожевую собаку, — злобно произносит Виктория, кивнув в сторону Британники. — А ведь его здесь даже нет!

— Такой человек, как Руфус, ожидает от меня непогрешимой преданности, — отвечает Амара, с горечью вспоминая вчерашние события. — Как в его отсутствие, так и при нем.

— Ладно! — раздраженно бросает Виктория. — Теперь уже и посмеяться нельзя. И что-то я не припомню, чтобы ты была так же предана Феликсу.

— Феликс не был моим патроном, — возражает Амара. — Он всего лишь треклятый сутенер!

Виктория сохраняет полную невозмутимость. На ее лице даже появляется выражение удовольствия, когда Амара произносит ругательство.

— А что он говорил обо мне? Ты мне так и не рассказала.

— О чем ты?

— Что сказал Феликс, когда ты передала ему мое послание? — Виктория пристально смотрит на Амару. — То, которое ты обещала передать.

Сердце Амары еще полно злобы на Руфуса за его обман, и она способна на жестокие поступки.

— Он сказал, что ему на тебя плевать. — В голосе Амары начинает звучать холодность, свойственная Феликсу. — Разве его должна заботить судьба женщины, которую он подкладывал под каждого встречного? — Как только эти слова срываются с губ Амары, она мысленно переносится в кабинет Феликса, где он на ее глазах так жестоко обходился с Викторией. Амаре становится тошно от самой себя. — Прости, — шепчет она. — Я не должна была…

Виктория ничего не отвечает. Она поднимается со скамьи и выходит из сада. Растерянные Феба с Лаисой не знают, как поступить.

— Вы тоже можете пойти отдохнуть, — говорит Амара, не в силах смотреть на рабынь, которые напоминают ей о ее роли сутенера, об этом отвратительном сходстве с Феликсом. Феба с Лаисой спешно уходят.

— Она этого заслуживает. Она просто дура, — громко фыркает Британника.

— Не надо, — произносит Амара. — Прошу тебя.

— Феликс все еще ее хозяин. — Британника пропускает мольбу госпожи мимо ушей.

— Почему бы нам не потренироваться, — вяло предлагает Амара, лишь бы сменить тему. — Принесешь кинжалы?

* * *

Воздух раскален, красный шелк прилипает к телу. Амара играет на арфе, подаренной Руфусом: она снова и снова повторяет одни и те же мотивы, чтобы овладеть ими в совершенстве. На столе — два бокала с вином. Руфус обещал зайти сегодня, но опаздывает. Последним мужчиной, что прикасался к Амаре в этом платье, был Филос, и ей от этой мысли становится не по себе, словно патрон может разглядеть на ткани отпечатки чужих рук. Сердце начинает биться чаще, когда Амара вспоминает, каково это — прижиматься к Филосу, по-настоящему желать мужчину, а не терпеть его объятия. Затем у Амары перед глазами встает лицо Филоса, каким она запомнила его, когда выбегала из кабинета, и ее одновременно наполняет обида на эконома и чувство вины за сказанное. Амара дергает не ту струну, вздыхает, закрывает глаза на мгновение и принимается играть мелодию с самого начала.

— Пташка?

Руфус, стоя в дверях, с нежностью смотрит на Амару. Она цепенеет. Улыбался ли он этой же улыбкой, когда диктовал условия договора? Амаре несложно представить, как Руфус пробегает глазами по строчкам и удовлетворенно кивает Филосу, зная, что теперь владеет ей безраздельно. Весь гнев Амары проявляется лишь в том, что она еще крепче берется за арфу.

— Милый, — мягко произносит она, — я весь день тосковала по тебе.

— Как же ты хороша, — шепчет Руфус, усаживаясь на диван рядом с Амарой. Он проводит ладонью по ее ноге, и Амара тут же вспоминает их первую встречу. — Мне не устоять против твоей красоты.

Амара откладывает арфу и с притворным наслаждением целует Руфуса. Теперь она и вообразить не может, чтобы ее попытки угодить патрону хоть немного напоминали любовь. Руфус уже почти взобрался на Амару, но она, опытная в обращении с клиентами, знает, как сделать так, чтобы смена позиции казалась безумной страстью. Амаре невмоготу лежать под Руфусом, ей не терпится сбросить с себя его вес и отдалиться от его лица.

Наконец они вдвоем откидываются на подушки, пьют вино, и Руфус рассказывает о своих вчерашних подвигах. Амара время от времени вставляет ободряющие реплики, подготовленные заранее. И запинается она лишь тогда, когда Руфус спрашивает ее о повозке: он хочет знать, понравилось ли ей, пришла ли она в восторг, увидев, как сильно он ее любит.

— Ты так много для меня сделал, — искренне отвечает Амара. — Боюсь, я никогда не смогу тебя отблагодарить.

Руфус улыбается, приняв волнение любовницы за робость.

— Мне достаточно твоей любви, — говорит он, прикладывая ладонь Амары к своим губам.

Настала ночь, но Амаре не спится. Она сидит в саду. Луна тускло освещает портрет Дидоны в образе Дианы. От холода волоски на руках у Амары встали дыбом, но она пока не может заставить себя пойти в дом. Журчание фонтана кажется громче, чем в шуме дня. Амара во всех подробностях помнит ночную встречу с Филосом в саду, после которой поняла, что чувствует к нему. Она говорит себе, что уже прождала довольно долго, что глупо думать, будто Филос придет за ней после того, как ушел Руфус, но, собравшись встать, понимает, что не одна.

— Иди ко мне, — говорит она так тихо, что он может и не расслышать.

Филос садится рядом. Амара ощущает на своей ладони теплоту его прикосновения, такого легкого, что Амара понимает: он дает ей право ничего не замечать. Амара вспоминает, каково ей было, когда ей владел Феликс, какую смесь восторга и