на богатых куртизанок, кто-то болтает и посмеивается с подругами. Амара знает, что все они проститутки: Флоралии — один из немногих праздников, когда шлюх чествуют прилюдно. Над толпой витает запах пота, смешанный с ароматом дешевых духов. Амара в мыслях о Дидоне рассматривает море лиц, но вдруг понимает, что где-то в толпе стоит, быть может, брошенная Бероника, и быстро отводит взгляд.

Друзиллу первой усаживают в повозку. Амара дожидается своей очереди; ее внимание привлек железный медальон на спинке сиденья. На нем выгравированы искореженные голые тела: сатиры обнимают нимф, которые, извиваясь, пытаются вырваться. Под наплывом гнетущих воспоминаний Амара на мгновение теряется. У нее подкашиваются ноги, и слуга подает ей руку. Амара вцепляется в его ладонь, и он помогает ей взобраться на сиденье рядом с Друзиллой. Амара отгоняет мысли о борделе прочь. Флоралии — праздник половых удовольствий, и женщины здесь для того, чтобы услаждать. Этого от Виктории, Фебы и Лаисы будут ждать гости Корнелия, для этого Амара их и отправила в его дом. Такой же негласный договор она заключила с Руфусом — потому-то ей и оказывают такие почести.

Когда повозка трогается, Амара вздрагивает, хотя и была к этому готова. Ухватившись за сиденье, Амара изумленно смотрит по сторонам. Они с Друзиллой оказались очень высоко — почти вровень с окнами верхних этажей, — и улица предстала перед ними совершенно в ином обличье. В зазоре между ставнями одного из окон Амара мельком замечает мальчишеское лицо. Разговаривать под грохот колес, звуки труб и песен почти невозможно, но Амара поворачивается к Друзилле и улыбается, увидев, что та охвачена столь же сильным ликованием. В руках у Друзиллы охапка колосьев и роз, взглянув на которые Амара вспоминает, что у нее на коленях тоже лежат цветы, и успевает схватить свой букет до того, как он скатится на пол.

Под обжигающим послеполуденным солнцем процессия медленно движется по виа Венериа. Повозку потряхивает: хотя она едет очень медленно, колеса находят каждую выбоину на дороге. Амара с Друзиллой смотрят на людей, которые высыпали на улицу поглазеть. Мужчины разглядывают игрушки богачей не без интереса, но Амаре больше льстит внимание женщин. Она впервые оказалась предметом всеобщей зависти, и это новое чувство напоминает ей о том, чего она добилась, и о том, как много ей дал Руфус. Она мысленно переносится в день их первой встречи, думает о том, с какой радостью Руфус подарил ей подвеску, которая теперь красуется на ее шее. Как бы ей хотелось вновь увидеть Руфуса таким — куда более бесхитростным, чем он есть на самом деле.

К тому времени, когда процессия оказывается у театра, Амаре становится нехорошо от жары, но все же, пересиливая себя, она выходит из повозки. Они с Друзиллой попадают в гущу женщин и музыкантов: теперь, очутившись на земле, они вдруг стали равны окружающим. Подталкиваемая со всех сторон, Амара печально смотрит вслед удаляющейся повозке. На празднике Флоралий нет места стеснению, и какая-то женщина с помятыми цветками в волосах уже целует одного из музыкантов, прижавшись к Амаре. На бесплатное представление в театре приглашают далеко не всех жителей Помпеев: большинству из них придется довольствоваться гулянием на площади. Друзилла берет Амару за руку, и они вместе начинают проталкиваться ко входу в театр. Высокую Друзиллу трудно не заметить, и люди сразу же расступаются, вспоминая, что она прибыла в театр на повозке.

В проходах и на лестницах людей почти нет; едва ли не все зрители уже расселись — не хватает только Руфуса и самых почетных гостей. Чтобы не привлекать лишнего внимания, Друзилла с Амарой поднимаются к верхним рядам амфитеатра, но до Амары все равно доносится шепот, она все равно чувствует на себе взгляды. Перед ней высится крутой изгиб театра, стена из любопытных лиц. У Амары начинают гореть щеки. Она давно уже занимает достойное положение в обществе, но от стыда избавиться не так-то просто: Амара знает, что на женщину с дурной славой всегда смотрят косо. И все почести, что есть у нее благодаря Руфусу, — это обоюдоострый меч, ведь ей на самом деле нечего терять. Амару охватывает ярость. Она вспоминает о Британнике, о ее стойке, о вызове во взгляде и смотрит на собравшихся в ответ. «Пускай глазеют».

— Постарайся не слишком упиваться вниманием, — весело шепчет Друзилла.

Они осторожно спускаются по каменным ступеням, направляясь к пустой ложе для почетных гостей, что находится у самой сцены. Амара в шелковом платье чувствует себя не слишком уютно: ткань при каждом шаге подчеркивает изгибы тела. Друзилла выбирала наряд сама, и ей приходится легче: под складками желтой материи почти ничего нельзя разглядеть. Наконец подруги подходят к отведенным им местам. Руфус говорил Амаре, что они будут сидеть у стены, отделяющей простых зрителей от почетных гостей. Руфус окажется по другую сторону — так близко и так недосягаемо.

Амара с удовольствием отмечает, что на твердом камне разложены подушки. Она устраивается поудобнее, расправляет платье и чувствует, как под грохот аплодисментов ее снова охватывает восторг. В театре появились Руфус и Гельвий со своими сподвижниками. Все знают, что представление устроили на деньги Руфуса. Амара, быть может, сомневается в том, как сильно привязана к любовнику, но совершенно точно им гордится. Она вытягивает шею, чтобы все рассмотреть, и вдруг ощущает на своей руке прикосновение Друзиллы.

— Ты, наверное, еще никогда не была ему так рада, — шепчет она.

Руфус поднимается к ложе, и Амара безуспешно пытается поймать его взгляд. Вслед за Руфусом идет его отец, Гортензий, который, в отличие от сына, смотрит в сторону куртизанок. На Амару он не обращает никакого внимания, а вот Друзиллу одаряет полуулыбкой. Вскоре он вместе с Руфусом исчезает из виду.

— По Гортензию всегда понятно, как сильно он увлечен тобой, — произносит Амара, стараясь скрыть огорчение от холодности Руфуса.

Друзилла поджимает губы:

— Он должен подарить мне золотые горы, чтобы я стала терпеть такой нрав.

— Он жесток?

Друзилла пожимает плечами:

— Не так, как его отец, если верить слухам. Тебе повезло, что Руфус добродушнее отца и деда.

— Это ты о Теренции? — Голос Амары звучит громче, чем она рассчитывала. Она поражена тем, что Друзилла, возможно, знала человека, который причинил так много боли Филосу.

— Потом. — Друзилла скашивает взгляд в знак того, что их могут услышать.

Амара видит, что на сцену из ярко окрашенных дверей выходят музыканты. Руфус рассказывал, как будет проходить представление: сперва небольшая пантомима, посвященная Флоре, затем выбранная Руфусом пьеса и еще одна пантомима подлиннее. Амара откидывается на спинку сиденья, пытаясь полностью сосредоточиться на театральном действе и ненадолго забыть о собственной жизни. Все происходящее на сцене сливается в цветном потоке, лица актеров становятся