— У нас, — поправила Альвдис. — У нас говорят.

— Да, у нас.

— А ещё ты научишь меня своему языку.

— Конечно, научу. Нужно ведь тебе понимать, когда я буду ругаться.

Альвдис засмеялась.

— Хорошо, что ты не монах. Ведь я уже была готова на что угодно. Отец не понимает, как близко он подобрался к истине.

— Ты о чем говоришь?

— О том, чтобы стать христианкой. Для меня это было бы… сложно. Но ради тебя…

— Нет, Альвдис. Тут другое, ты в своих богах не разуверилась, они с тобой. И если бы так поступила, была бы несчастной. Или же нет?

— Не знаю. Здесь это все равно не имеет смысла. Как ты сказал, тут и вашей церкви нет ни одной.

— Все верно. Ну, а теперь расскажи мне, как у вас проходят свадьбы? Я осенью лишь краем глаза смотрел, больше работал. Сайф и Рэв мне рассказали, как отца невесты уговаривать, а к свадьбе мы еще не приступали.

На следующий день, как полагается, провели обряд помолвки: Далла, как хозяйка усадьбы исполнявшая заодно роль жрицы в храме, соединила руки влюбленных, а невесте на колени положили молот Тора, и с этого мига помолвка считалась скрепленной. Волосы Альвдис, до сих пор свободно развевавшиеся на ветру, теперь закрыли покрывалом, которое можно будет сменить на другое уже после свадьбы и носить постоянно. Однако Мейнард шепнул невесте: ему так нравятся ее волосы, что он позволит ей дома покрывало не надевать. Альвдис в ответ шепнула ехидно, что тогда она ему позволит приходить в спальню, и поняла в этот миг: все стало гораздо проще.

Теперь впереди — жизнь. Неизвестно, какая еще, с какими происшествиями, радостью и горем, но это жизнь с Мейнардом. Они будут вместе, этого достаточно.

После заключения помолвки, конечно же, продолжился пир, и шел ещё два дня. Северянам дали повод подольше не выходить из-за стола, и хотя Далла и ворчала, что землю давно пора вспахивать, немногие в те дни вышли на поля. Впрочем, повод нашелся отменный — единственная дочь Бейнира Мохнатого выходит замуж, шутка ли!

Теперь, объяснила Альвдис Мейнарду, он должен уехать и десять дней спустя прислать за нею вооруженную дружину и родичей; родичи отсутствовали, дружина имелась, а огненноволосый Рэв согласился стать дружкой жениха. Эти воины должны были взять девушку под защиту и отвезти в дом к супругу.

— Я полагал, что мы свадьбу станем играть в твоем доме, — удивился Мейнард.

— Нет, так не делается. Дружка и те, кто с ним, обязательно должны приехать верхом, — наставляла Альвдис. — Это такой обычай. Отец их примет, скажет, что им здесь безопасно, и они отдадут нам оружие и седла, а мы спрячем их в специальной кладовой. Затем Рэв примет мое приданое вместо тебя, и будет пир…

— Опять пир!

— А затем дружина невесты вместе со мной, отцом и нашими родичами поедет в Хьёрт. Там ты встретишь нас…

— Угощением, — Мейнард был очень догадлив.

— Конечно. Мы принесем с тобой клятвы в храме в священной роще, будем праздновать, затем нас… проводят на брачное ложе, а наутро ты должен преподнести мне утренний дар. Мне не нужно ничего, кроме тебя, — улыбнулась Альвдис, — но подарок означает, что брак скреплен по всем правилам и я — хозяйка твоего дома. И потом, после пира…

— Конечно же…

— …родичи уедут, и мы с тобой останемся вдвоем.

— Мудрено. Хорошо бы ничего не перепутать.

— Спроси любого, и тебе подскажут, что делать.

Наконец, гости собрались уезжать. Альвдис пошла провожать Мейнарда и стояла на берегу, махала рукой, пока уходящий кнорр не скрылся за утесами. В прошлый раз девушка не знала, что будет, когда Мейнард вернется, но теперь она сама поедет к нему, станет его супругой перед всеми богами, перед всей землей, и дальше будет только счастье.

— Эй, эй! Ты с нами не должен ехать! — заволновался Рэв, когда увидел, что Мейнарду подводят коня. — Ты остаешься здесь и ждешь невесту. Ничего с нею не случится.

— Я и не думаю, что случится, — примирительно сказал Мейнард, не спеша, однако, отказываться от своей идеи, — но мне хочется проехаться с вами хотя бы до того места, откуда виден Флаам.

— Это больше половины пути, вернешься домой затемно.

— Не впервые. Я не стану нарушать традиций и поверну назад, обещаю.

Рэв пожал плечами.

— Ты господин, и ты женишься. Понимаю твое нетерпение. Ладно, так и быть, но во Флаам ты с нами не въедешь, иначе Бейнир Мохнатый снимет со всех нас шкуры.

— По рукам.

Мейнард не мог понять, что за беспокойство гонит его сегодня прочь от Хьёрта. Казалось бы, чего проще — отправь дружку и воинов, сиди и жди невесту? Тем более что в поселении, узнав о грядущей свадьбе, будто с ума посходили. Здесь Бейнира и его дочь хорошо знали, все-таки ближайшие соседи, и Ведис нравилась Альвдис — дескать, всегда почтительная и добрая. Узнав, кто скоро станет здесь хозяйкой, и что нужно принять большое количество гостей, домоправительница всех приставила к делу, даже пытавшегося отлынивать Сайфа. Тот лишь удивлялся, сколько сил у этой уже немолодой женщины, и за глаза называл ее валькирией.

Так что к приему невесты все уже было готово, хоть и прибыть Альвдис должна была лишь через несколько дней. Переделали спальню, сменили везде покрывала и занавеси, приготовили огромное количество еды и пошептали над пивом. Невеста ни в чем не должна знать отказа, это ее праздник. Рэв гордился возложенными на него обязанностями дружки и уверял Мейнарда, что все пройдет прекрасно, дескать, он-то, хитрый лис, свое дело знает, и даже если Бейнир засомневается — уговорит.

Однако Мейнарду хотелось поехать сегодня с ними, одним глазком увидеть Флаам, убедиться, что все как обычно. Видимо, из-за беспокойства этого непонятного ему приснился сегодня плохой сон. Будто бы идет он по траве, под ногами хлюпает кровь и скользят ошметки плоти, и впереди, если поднять взгляд, качаются на ветвях деревьев повешенные… Нехороший сон, из старых времен.

Выехали еще до рассвета, когда еще даже небо не посветлело. Ехали молча, под гаснущими звездами, и сонные воины редко обменивались шуточками. Когда же настало утро, повеселели, сделали короткий привал и затем снова — в седла; Рэв хотел приехать во Флаам еще до наступления сумерек, чтобы невесте и ее родичам не пришлось встречать гостей в темноте. Так что прибыть в деревню намеревались далеко до захода солнца, а увидеть ее ещё раньше.

Конь шел легко и упруго, и Мейнард немного успокоился. В самом деле, стоит ли придавать значение снам, когда точно знаешь — это все давно ушло в прошлое, и не стоит оглядываться назад? Здесь, в северной земле, далеко от былых страстей, переживаний, сомнений Мейнард уже хорошо осознавал, какую живительную силу она ему дала. Может, потому, что он действительно был чужаком здесь, и прозвище у него теперь Чужеземец, боги смилостивились и решили его облагодетельствовать. Как это еще понимать? Он выжил, обрел свободу, состояние, любовь. Альвдис — это самое лучшее, что с ним случилось за всю его жизнь, самое главное. Без нее бы не было ничего другого, и самого Мейнарда тоже не было.