И тут до меня дошло.

Мэрилин покончила с собой в ночь с воскресенья на понедельник. Записки не оставила, только завещание: распорядилась, чтобы ее тело кремировали.

И все. Никакой церемонии, ничего. Лишь коробка, полная пепла.

Сперва из города приехали близкие друзья и родственники. Состоялась мучительная, неловкая поминальная служба, и все разъехались, оставив нас с Китти, Сэсси и Куини.

Потеря ощущалась во всем, буквально в мелочах. Казалось, Мэрилин прямо сейчас войдет в комнату с ноутбуком под мышкой и большим кожаным рюкзаком через плечо (хоть она и переехала в деревню, однако «тащуна» из себя так и не вытравила).

Горе поглотило нас, висело над нами словно тяжелая, мрачная туча. Не было сил двигаться, дышать… Мы приезжали друг к другу, садились у кухонного стола и тупо смотрели в стену.

Мы бесконечно задавали один и тот же вопрос: почему?

Мэрилин была влюблена, собиралась замуж; ее ожидало счастливое будущее с МНБ; дела у нее шли хорошо… Может, слишком хорошо, и она самонадеянно решила отменить прием лекарств? Единственное объяснение, пришедшее нам в голову.

В тот проклятый месяц случился какой-то небывалый наплыв смертей и суицидов. Большей частью это были женщины за пятьдесят вроде Мэрилин, у которых внешне все вроде бы хорошо. Однако если присмотреться, на заднем плане мелькали разные проблемы: финансы, отношения, здоровье. И самое главное – страх, чистый, беспримесный страх за свое будущее. Боязнь, что ты оказался неудачником, что никто больше тебя не полюбит… Что ты один на всем белом свете, никому до тебя нет дела, и будет еще хуже… Что нет никакого светлого будущего, за которым можно укрыться.

Эти страхи заползали в наши кости, словно промозглый зимний холод. Мы волновались за себя и за других. Когда ты одинокая бездетная женщина вроде Мэрилин, трудно понять, что тебя ждет впереди, – нет никакого готового сценария.

Прошло время. Хотя мы больше не упоминали Мэрилин каждый день, я не могла перестать о ней думать. Отправляясь на пляж, я проезжала мимо дома ее МНБ, вспоминала те последние выходные, пыталась представить, что она чувствовала…

Иногда маршрут пролегал мимо дома Мэрилин. Ее маленькая белая машина все еще стояла на своем месте, там же, где всегда. Невозможно было не представить Мэрилин, сидящую на диване: на большом кофейном столике – рабочий ноутбук, рядом – телефон…

Иногда я притворялась, будто Мэрилин все еще жива, просто уехала на пару месяцев и скоро вернется, а я ей расскажу всякие новости. Например, что мы с МНБ до сих пор вместе, а Тильда Тиа бросила ходить на свидания и сосредоточилась на карьере, но все еще надеется когда-нибудь встретить свою половинку. А Сэсси купила новый дом на нашей любимой улице, прямо напротив дома Китти на другом берегу. Идут разговоры о том, чтобы устроить вечеринку с досками для плавания, хотя мы прекрасно понимаем, что этого не случится: Сэсси ненавидит купальники, а Китти вообще отказывается заниматься спортом.

Настал день, когда ее машина исчезла.

Вот и все, печально подумала я.

Хоть и не совсем.

У нас с Сэсси остался прах Мэрилин.

Брат Мэрилин отдал его МНБ, а тот передал часть нам. Пепел хранился в прозрачных пластиковых контейнерах, которые Мэрилин, прирожденный организатор, отдала ему, расчищая дом перед летней арендой.

– Возьми, – сказала она. – Когда-нибудь пригодится.

Теперь контейнеры с пеплом хранились у Сэсси в гостиной, в большой серебряной урне. Сам пепел темно-серый, с белой крошкой – видимо, фрагменты костей. Сэсси каждый день проходила мимо.

Где-то раз в неделю она звонила мне:

– Надо покончить с этим делом.

Наконец ясным сентябрьским днем (наверное, в такой день Мэрилин надеялась выйти замуж), вместо того чтобы разбрасывать лепестки роз, мы должны были развеять прах.

По крайней мере, мы так думали.

Ко мне приехала Тильда Тиа.

– Ну, как ты?

– Нормально, – ответила я, хотя смерть Мэрилин была уже второй потерей за последние полгода (включая отца).

Разумеется, мои потери вовсе не уникальны. Два месяца назад у Тильды Тиа умерла от рака подруга детства. Тильда была с ней в тот момент, держала за руку.

Мы обнялись.

Вот чему нас учит ПСВ (в числе прочего) – принимать потери и двигаться дальше.

Мы дошли до нового дома Сэсси, где встретились с Китти, которая недавно узнала, что станет бабушкой, и Куини, чья дочь поступила в колледж.

Мы поговорили о том, как здорово было бы, если б Мэрилин сейчас была с нами, как рада была бы видеть всех вместе. Что – отчасти благодаря ей – мы все живем в одной деревне.

Затем мы дошли до пристани, где Мэрилин впервые сошла с парома три года назад. По замыслу, каждая из нас должна была взять пригоршню праха, а когда пепел развеется, мы зажжем бенгальские огни.

И тут случилась заминка: края контейнеров забились пылью и не хотели открываться, как мы ни дергали.

Какое-то время мы стояли в растерянности, не зная, что предпринять. Очень похоже на Мэрилин, согласились мы: она всегда была упрямой, делала все ровно наоборот. Честно говоря, то же самое можно сказать о каждой из нас.

– Это знак, – задумчиво произнесла Куини. – Она не хочет уходить.

И мы вернулись домой с прахом Мэрилин.

Я почувствовала облегчение: не лежит у меня душа к этому развеиванию, уж не знаю почему.

За неделю до того я случайно встретила на пляже МНБ Мэрилин. Он только что получил результаты вскрытия: Мэрилин исправно принимала свои таблетки.

Иными словами, она все делала правильно, только этого оказалось недостаточно. Мы никогда не поймем причину ее поступка.

Однако это не единственная тайна. Оставалась еще загадка конвертов со счетами, пропавших в день смерти Мэрилин. Кто-то их все-таки отправил, и это была не я, поскольку вскоре мне начали звонить сердитые кредиторы по поводу чеков, которые пришлось отменить.

В голову приходят странные мысли: уж не замешана ли тут Мэрилин? Или ее дух?

Мы снова собрались за кухонным столом, и я внезапно поняла одну простую вещь: сейчас мы нужны друг другу больше, чем когда-либо.

Мы будем держаться вместе.

Прошло время. Жизнь текла своим чередом.

Внезапно я осознала, что мы с МНБ встречаемся уже полтора года.

В какой-то момент мы незаметно стали парой. Мы не жили вместе, однако хорошо изучили распорядок друг друга и часто проводили время за общими занятиями: ходили куда-то, путешествовали вместе, возились с собаками (выступавшими в роли наших детей), но главным образом, мы встроились в образ жизни друг друга, и это работало. Мы нашли способ находиться вместе в одном и том же пространстве, ведь что такое отношения, если не два тела, пересекающиеся орбитами?