У Тарей тяжеленное ватное одеяло есть, его четыре человека с четырех углов должны держать, чтоб на кровать положить. А тот, кто под ним лежать будет, должен заранее на кровать улечься, он без посторонней помощи ни вечером под него не залезет, ни утром не выползет.

Тут Ма спохватывается, что мы все бродим по дому с мечтательным выражением на лицах, а дел видимо-невидимо: одних опилок на террасе и на «верху» — целые сугробы. Мы раскрываем все окна, чтоб дом просыхал и прогревался, включаем радио для «веселия души» и принимаемся за работу.

Рыжуша выносит ведрами опилки и сбрасывает их на компостную кучу. Гора опилок там растет, и Ма не нарадуется, ведь это готовая мульча под клубнику. Конечно, хвоя лучше, но об этом лучше не вспоминать.

Па подключил газ к плите, поставил насос на колодец и пошел помогать Ма: он вскапывал грядки, а Ма их рыхлила, разравнивала, что-то туда подсыпала из разных пакетов — удобряла.

Я ходила за Рыжушей, вернее перед ней, особенно по лестнице на «верх»: а то еще упадет. Мы и не заметили, как время пролетело, пока Рыжуша не крикнула: «Ма! Чего бы поесть?»

Ма охнула и побежала разогревать гречневую кашу с котлетами, которые Ба нам дала с собой. Мы обедали на новой террасе. По радио передавали «Концерт по заявкам» — у нас был настоящий праздник, Первомай!

После обеда мы разомлели, и Ма стоило больших усилий выгнать нас снова на работу. Она напомнила нам основной первомайский лозунг: «Труд — дело чести, доблести и геройства!». Но с геройством уже как-то не получалось. Солнце начало садиться. Сразу похолодало. Мы закрыли все окна, но дневное тепло стремительно утекало куда-то, и мы уже поеживались, думая о предстоящем ночлеге.

И тут приехал Тарь. Он позвал нас в Пушкино ночевать. Мы сразу согласились, тем более Аня уже приготовила нам ужин.

Весь май мы ездили по выходным на дачу и подготовили все к переезду Ба, но сначала Ма и Рыжуша отправились на три дня на экскурсию в Кострому. Экскурсия была от работы Ма, и они такой случай упустить, конечно, не могли.

Ну что за радость — уезжать из дома? А их хлебом не корми, только дай поглядеть на другие места и послушать, что там было, может, тыщу лет назад!

По такому случаю я была очень расстроена и возбуждена.

Уезжали они в будний день утром, когда Па уже ушел на работу. Ма с Рыжушей собрали свои сумки, мы все присели «на дорожку», Ба сказала традиционное: «Ни пуха, ни пера!», они ответили обычное: «К черту!», расцеловались с Ба, я тоже их облизала, и они отправились.

Ба пошла на балкон помахать им, а меня не пустила. Оставила в комнате: она боялась, что я на балконе устрою истерику или, чего доброго, спрыгну вниз. Это она наслушалась у соседки историй про одну овчарку, которая прыгнула с балкона и разбилась, потому что хозяин (он шел с работы) свистнул ей снизу — большого ума, видно, был человек!

Но я же не овчарка, чтобы прыгать сломя голову с пятого этажа! Истерика — это да! Это возможно! Нормальная здоровая реакция на отъезд близких! Но Ба этого понять не может.

Короче говоря, Ба вышла на балкон и заперла за собой дверь на крючок, который Па приделал с той стороны, с балкона, как раз для таких случаев — чтоб меня из комнаты не выпускать. Конечно, это только еще больше меня расстроило, и я начала колотиться в дверь.

Нужно сказать, что у двери на балкон изнутри, из комнаты, есть три ручки — сверху, снизу и посредине. Это и ручки, и одновременно замки: если их вниз повернуть, они дверь запирают. Обычно мы пользуемся только средней ручкой, а остальными, только когда надолго уезжаем или зимой, чтоб не дуло.

И вот надо же такому случиться! Когда я начала наскакивать и скрестись в дверь, я нечаянно повернула вниз нижнюю ручку.

Ба помахала Ма и Рыжуше, поглядела им вслед, пока они не зашли за угол, вздохнула, повернулась к двери и сняла крючок.

А дверь не открывается…

Бедная Ба! Пока она осознала весь ужас случившегося, мы с ней еще несколько минут бились в дверь с разных сторон. Потом Ба затихла — положение ужасное! Кого-нибудь с балкона звать бесполезно — входная дверь в квартиру заперта на ключ. Па придет с работы поздно. Ба даже присесть не на что, да и холодно еще на улице — она только на минутку вышла.

И тут Ба увидела, что оконная форточка рядом с дверью открыта. Отчаяние придало Ба силы, и наша Ба, которая и по прямой дорожке еле ходит, а когда по лестнице поднимается, чуть не обеими руками за перила держится, каким-то чудом влезла на подоконник и попыталась через форточку открыть изнутри хотя бы окно.

Но ничего не получилось — окно тоже на замки заперто, а руки у Ба короткие.

К счастью, у Па на балконе хранятся всякие деревяшки и железки, и Ба тоже не лыком шита — разыскала какую-то кривую палку и опять залезла на подоконник. Она начала через форточку этой палкой шуровать внизу у балконной двери — старалась поддеть и повернуть ручку, а мне все время кричала:

— Уйди, холера!

Но не могла же я бросить Ба на произвол судьбы. Я со своей стороны тоже трудилась, как могла, но почему-то так получалось, что, как только Ба удавалось подцепить и поднять ручку, я тут же на нее наступала лапой и снова опускала.

Наконец Ба успела вовремя толкнуть дверь, и она открылась. Ба медленно-медленно вошла в комнату, прошла в ванную, умылась — все же она как будто с улицы пришла, — накапала себе валокордину и легла на свою постель. И все это не глядя на меня.

Я, как почуяла валокордин, так сразу поняла, что дело плохо, и тоже пошла и легла на свое место. И все думала, думала: как это все так нехорошо вышло? Ведь я ручку повернула нечаянно! И потом очень старалась помочь Ба.

Вечером позвонила Ма. Я насторожилась, но Ба меня не выдала. Она сказала, что у нас все в порядке, и даже голос такой веселенький сделала. Все-таки Ба меня любит. Я замахала хвостом, а Ба положила трубку и наконец впервые за весь вечер на меня взглянула:

— Ну что, холера? — но уже совсем не сердито.

Когда наши путешественники вернулись, нужно было срочно переезжать, потому что Па заказал грузовую машину и грузчиков. Машина забрала всю подготовленную Па мебель и еще заехала в пару мест, где родственники и знакомые тоже отдавали нам что-то ненужное. Во избежание возможных осложнений меня с Ба на дачу отвез Тарь.

Все это лето прошло в строительных работах, и мы все стали немножко строителями: Рыжуша проолифила все деревянные стены, Ма подмешивала ей в олифу чуть-чуть желтой и красной краски, доски впитывали олифу и начинали светиться изнутри теплым солнечным светом. Узор дерева проступал на этом фоне резче и отчетливее. Ма говорила, что она могла бы бесконечно рассматривать эти узоры, но «труба все время зовет» на работу.