через раненых лангобардов, словно гончая собака через кусты в погоне за оленем, думая только о том, как бы не упасть. Откинув пыльный полог, он ворвался в шатёр в тот момент, когда короля подняли со скамьи несколько его приближённых, держа под руки, а он стонал:

— Проклятые торговцы, догоните их и схватите!

— Умираю… — стонал Гримульф, распластав руки по столу, но никому до него не было никакого дела.

Несколько юношей и женщин толпились вокруг стола и своими возгласами и движениями создавали полный хаос. Воспользовавшись этим, Ладри проскользнул к столу и, найдя глазами книгу, уверенно схватил её. Не успел он отойти, как молодая девушка с огромным грудями, та что проснулась первая, закричала:

— Вот он — бургундский шпион, напавший на короля!

— Держи вора!

— Бей!

Мальчик почувствовал, как его хватают за одежду и волосы чьи-то руки. Он рванулся, что было сил, сбив молодку с ног и оставив в чьей-то руке клок волос, а на земляном полу пуговицы с рубашки и свой плащ. Увернувшись от новых рук и ножей, он выскочил из шатра, сделав обманное движение вправо с зажатой под мышкой книгой, а сам кинулся влево, обежав таким образом нескольких здоровенных лангобардов с ножами в руках, пытавшихся заслонить дорогу. Затем он снова перепрыгнул через раненых, миновал зеркало, и со всех ног побежал к реке. Ноги в коротких сапожках без каблука скользили по глине, и равновесие он сохранял, как если бы катался на костяных коньках по льду фьорда или летел на лыжах с горы. Это чувство равновесия и спасло его от того, чтобы не рухнуть на камни, колья палаток, бочки или ряды дровяных поленьев.

Хорошо, что Рагдай и Креп остановились там, где увидели как он возвращается за книгой, иначе бы в хаосе лагеря они наверняка бы разминулись. Теперь они побежали втроём к тускло блестевшей невдалеке реке Мораве. Погоня за ними, как и следовало ожидать, последовала с запозданием. Поскольку лагерь лангобардов был разбит по правилам только отдаленно напоминающий византийский, прямые улицы здесь отсутствовали, а многочисленные завалы из припасов и стойла животных, а так же повозки, не давали возможности далеко просматривать пространство. Палатки и шатры стояли не правильными рядами. Ворота были только обозначены двумя жердями, а вал и частокол с часовыми отсутствовали. Всё это способствовало тому, что, несмотря на поднявшийся переполох и тревогу, ничего, кроме нежелания никого из торговцев отправляться на другой берег ночью, беглецам не помешало.

Глава восьмая

СОВЕТ ВИКИНГОВ

Отряды германцев, бегающих туда-сюда с обнажённым оружием и факелами, звуки трубящих букцин, вызывающих своим дребезжащим рёвом безотчётный страх, яростные крики, призывающие к кровавому мщению, не являлись теперь прямой угрозой.

Человеком, согласившимся за четверть дирхема перевезти отважных беглецов, был всё тот-же еврей Абрам. Он здраво рассудил, что если утром германцы начнут бить подряд всех перевозчиков и купцов, то его будут бить прежде всего, а если он сейчас поможет умному человеку, книжнику, одному грамотному на несколько тысяч диких германцев, то хотя бы его страдания будут не бесплатными.

— Прощайте, я всем расскажу потом, как книжник из Тёмной земли, что лежит далеко на востоке по дороге на Киев, огрел спесивого короля лангобардов Ариоальда по голове, а маленький воин из Скании украл из-под его носа драгоценную книгу о Ветхом завете! — прокричал он на прощание, прежде, чем исчез в темноте, — может быть, ещё увидимся!

Когда они втроём вернулись в Стрилку, всё воинство спокойно спало, несмотря на гул в лагере лангобардов и сборы к отъезду местных жителей. Собаки были убиты раньше грабителями Самосвята и поднять шум было некому. Обойдя на всякий случай стороной место, где мог находится разъезд лангобардов, трое разведчиков, уже в рассветных сумерках, около огородного плетня натолкнулись на двоих стреблян, прилежно охраняющих подходу к домам, где расположилось воинство. Узнав Рагдая, они сообщили, что ночью подходила стая волков, сытых и наглых, был захвачен и убит ещё один раненый авар, и несколько кривичей подрались с бурундеями из-за местных женщин, но обошлось без крови и увечий.

Светало. Туманные облака на склонах моравских возвышенностей отражали пурпур ещё не видимого солнечного диска. Солнце находилось в таком положении, что оно одновременно подсвечивало красным облака снизу и толщу неба над облаками, окрашивая его в лазурный цвет. Эта лазурь, просвечивающая в разрывы красных облаков, создавала не реальную, потрясающую огромную картину, от которой невозможно было оторвать глаз. Всё небо покрытое узорами было похоже на дорогую императорскую мантию или занавесь шатра богов. Над лесистыми высотами кружили птицы, словно пригоршни пепла в потоках раскалённого воздуха костров. Очень низко, бесшумно как видение, на Стрилкой пролетел огромный серо-стальной орёл и начал быстро подниматься вверх, ни разу при этом не шевельнув распластанными крыльями с оттопыренными пальцами рулевых перьев. Используя лишь упругость встречного ветра, орёл смутил своей необычно ранней охотой сонных аистов, облетающих гнёзда в развилке берёзовых ветвей.

Вокруг идола в центре селения, рядом с привязанным лошадьми, спали несколько стреблян, не желающих делить полы в душных домах. Покрытые рогожей, шкурами, они были заметны только по пару от дыхания. Несколько отвязавшихся лошадей беспризорно бродили рядом, дёргая солому с крыш сараев и домов. В просвете между домами было видно, как на пашню выкатываются несколько возов. На одном из них едет седобородый староста Хола, рядом семенит простоволосая девочка с гусем под мышкой и кажется, что если бы гусь время от времени не бил воздух крылом, то девочка непременно упала бы под его тяжестью. Прочие повозки всё ещё стояли среди домов. Посреди пашни чадил костерок, разложенный разъездом лангобардов и стояли их лошади. Навстречу Рагдаю, Крепу и Ладри проехали на лошадях двое молчаливых полтесков, чтобы сменить свой дозор у мосточка через овраг.

Варяги расположились в домах на самом северном краю селения. Дальше начинались огороды. Отсюда можно было, не щурясь, увидеть, как красное солнце всё быстрее и быстрее поднимается из-за неровной линии гор. Таинственное багровое свечение облаков блекнет, уступая место ровному, мягкому жемчужному свету, разливающемуся среди холмов, отчего растворяется чёрная сажа глубоких теней, даже глубоких, скопившихся с глухой полночи.

Прекрасное видение утреннего сумрака длилось, кажется, одно мгновение, как вдруг вспыхнули солнечные блики над горами и высотами, и всё вокруг: земля, трава, горы, облака — стало ярким. Спустя ещё несколько мгновений начало снова проявлять свой объём, окрашиваться в разные цвета и оттенки, а не только в чёрное, серое, синее, как было недавно ночью.

Рагдай отправил Крепа к