таким бесполезным и жалким существам как вы, а я теперь богат потому что беру, что захочу, беру силой.

— Тогда мы поскорее пойдём, раз так, — ответил Креп и снова приподнял полог шатра, — заглянем в следующий раз утром или к обеду.

— Никуда вы не пойдёте, — упрямо повторил лангбард, — потому, что я — король Ариоальд и меня нельзя ослушаться, не поплатившийся за это жизнью.

— Тогда мы повинуемся тебе, мой господин, — ответил на это Рагдай и склонился в почтительном поклоне.

Креп и Ладри последовали его примеру. Напротив короля было свободное место между двумя спящими фигурами, и Ариоальд показал туда рукой, приказывая садиться. Когда же не то гости, не то пленники, разместились там на скамье, он опёр голову на кулак, золотой из-за перстней, колец и браслетов, и стал лениво рассматривать лицевую часть переплёта книги. Рагдай думал, что он сейчас потребует прибавить огня, но то ли из-за того, что голубые глаза лангобарда видели в темноте, то ли из-за того, что ему на самом деле было всё равно, как выглядит книга, этого не произошло. Еле видимое пламя единственного светильника исключало возможность что-либо толком рассмотреть.

— Они думают, эти герцоги из Беневенто, Вероны, Бергамо, Брешии, Милана, Фриуля и Павии, Тренто и Сполето, что раз я согласился их мирить, судить и представлять перед другими королями, они во мне только слугу покорного имеют, — сказал король, ударяя ладонью по книге, — что за германская такая наивность? Уже прошли времена древней вольницы и надо понимать, что такие богатые области бывшего могучего Рима императоров Трояна и Аврелия, не удержать порознь. Я отбил не одно аварское вторжение во Фриульские земли, но только общими силами всех герцогств.

— Не знает ли великий король лангобардов, где сейчас безбожные авары Ирбис-хана? — осторожно спросил Рагдай, — а сидящий справа от него лангобард зашевелился и поднял голову, они нам должны много золотых безанов за прекрасный пергамент, что мы отдали для их писцов, желающих начать труд по написанию истории аваров со времён Юстиниана Великого до хана Баяна II, — закончил свою речь книжник.

Однако король посмотрел сквозь Рагдая, словно его не было сейчас перед ним, прямо из серебряного кувшина с чеканкой в виде фигур, изображающих римский пир, сделал большой глоток вина, и пропел, иногда останавливаясь, чтобы вспомнить слова:

Велик ли труд играть на дудке?

Не колдовские это шутки?

Ступай же прочь без слов,

Гнуснейший крысолов!

Меж тем, от крыс освобожденный,

Ликует город возрожденный,

В соборах, Господу хвала,

Опять звенят колокола.

Пир взрослым, игры и забавы,

Но вдруг у северной заставы

Вновь появился чародей,

С ведьмачьей дудочкой своей…

— Авары украли наш пергамент, — настойчиво сказал Рагдай, дождавшись, пока певец снова не замолчал, подбирая слова, — где бы сейчас найти людей Ирбис-хана?

— Этим волкам самое время историю писать о себе, — снова увидев перед собой собеседника, засмеялся злорадно король, — у них хан Баяна II наконец умер, а ханы Альцек и Курбат с кутригурами вот-вот свои государства создадут — один на западе, другой на юге у Адрианополя.

Слышишь, Гримдульф? Авары историю писать будут… Наверно по-гречески, латинскими буквами, — он перестал смеяться и начал что-то искать в складках своей мантии.

— У них умер Баян и восстали булгары, и теперь у них каждый сам за себя, и это их конец навеки, — сказал словно эхо, проснувшийся только что лангобард справа от книжника, названный Гримульфом, и стало видно, что борода его подстрижена на византийский манер и она чёрная, словно у какого-нибудь сирийца, — не надо было пытаться Константинополь захватывать, ведь император Ираклий очень не любит, когда к его столице приходят чужие армии, вот и результат…

— Послы Ираклия убедили кутригуров отколоться от аваров в обмен на обещание приёма на службу и выделения земель вокруг Адрианополя и Варны, — продолжил он немного помедлив, — пора им хотя бы Паннонию пытаться удержать, а не лезть на франков, алеманов и на нас. Даже хорваты им уже не по зубам. А нашим герцогам всё неймётся в собственные королевства поиграть. Проклятье…

— Я нашего прошлого короля — сумасшедшего Аделоальда, пившего воду из луж при всём народе и евшего лошадиный навоз как лекарство от желудочных колик, с его кровожадной матерью, баваркой Теоделиндой, спавшей с ослом вместо мужчины, прибил ночью гвоздями близ стен Павии. Я очень и очень хотел чтобы посмотреть и проверить, так ли они любят божественность в Иисусе и своё приобщение к нему, чтобы достойно умереть, как он на кресте, по-божественному, а не по-человечьи, — заговорил снова король Ариоальд, продолжая что-то искать, — а они оба обмочились прямо в одежды и обделались несколько раз, пока висели распятые, они всё время выли и стонали, прося пощады как презренные рабы, обещая больше не трогать ариан и тех лангобардов, что свято почитают своего Водина и Тура. Они говорили, что герцогов никак не будут неволить поборами, словно это было главной причиной моей мести. Ха! А на самом деле, это они раньше отравили всех моих невест и подбивали герцогов разграбить мой родной Турин.

— Проклятые предатели! — рявкнул Гримдульф, — поделом им!

— Я им сделал лангобардские железные короны, как положено германским властелинам, и дал воронам сидеть на них как в гнёздах, а потом огромные чёрные птицы, пробив черепа, выклевали им мозги, — произнёс зловеще король, — поделом этим любителям католического мракобесия и заговорщикам за спинами герцогов с противным Римом. Они думают, что мощи Блаженного Августина, автора священного труда о граде Божием, отца христианской церкви, именно им Бог повелел перенести в Павию… Что за бред величия? И где теперь эти лже-святые короли? На дереве скелеты их висят! И где теперь мощи Августина? У восточных разбойников и пиратов!

— Турин — вот город богов! — сказал невпопад Гримдульф — и никто не должен сомневаться в этом.

Всё время, пока длились эти высказывания лангобардов, Рагдай, Креп и Ладри сидели неподвижно, стараясь не сказать чего-нибудь лишнего. Только сейчас, приглядевшись, они увидели в дальнем углу палатки, на возвышении белое кресло, похожее на курульные сидения древних римлян из книг о древних италийских правителях. За этим троном располагались воткнутые в земляной пол колья, а на них были взоткнуты отрезанные головы: мужские и женские, бородатые и нет, с лицами имеющими восточные черты и северные. Между отрубленными человеческими головами, словно бы в насмешку, были установлены отрезанные головы свиней, коз, баранов и собак. Гордость правителя проистекает из ощущения им большей ценности своей жизни