– Да вполне приличный товарищ. Только непонятно, что тыв нем нашла в свое время.

– Сама удивляюсь. Как ты считаешь…

– Маргоша, что бы я ни считал, ты ведь уже приняларешение, отпустила с ним Тошку, так зачем тебе мое мнение?

– Вообще-то я хотела спросить совсем о другом, но разты начал… Ты полагаешь, не надо было ее отпускать?

– Да. Ты же по сути совершенно ничего о нем не знаешь,кроме того, что он когда-то сумел тебя обрюхатить…

– Данька, ты ревнуешь к нему? Какая прелесть! И какаявселенская глупость! А что касается его досье, то не сомневайся, я навеласправки. Там все в порядке. Но к нему ревновать не стоит.

– А к кому стоит?

– Когда будет к кому, я тебе скажу.

– А о чем ты хотела спросить?

– Знаешь, он сказал, что мне не хватает женственности.Ты тоже так считаешь?

– Что за чушь! Для меня ты самая привлекательнаяженщина на свете!

– Ой ли!

– Представь себе! И я сейчас тебе это докажу.

На мгновение Марго испугалась, но тут же решила – ураганпронесся и нет его.

– Мам, ты чего такая? – тормошила матьТаська. – Тебе Пундичка не понравилась?

– Да нет, но она странная… Хотя Марго сказала, что оназамечательный педагог… Просто, Таська, мне страшновато… Талант такая штука… Сним надо бережно… Ты еще ребенок, а мне надо входить в новую жизнь…

– Мам, это ты странная. У нас же теперь семья!

– Как ты быстро в нее вросла, что значит возраст, а ятак привыкла полагаться на себя… Но ты права.

– Мама, а можно я задам тебе вопрос… ну… нескромный чтоли…

– Нескромный? – засмеялась Аля.

– Мам, Тошка сказала, что дядя Лева в тебя втрескался.

– Господи помилуй! – перепугалась Аля.

– И ты в него, по-моему, тоже.

– Тебе это Тошка сказала?

– Нет, это я сама вычислила.

– Ерунда это все… Да, он мне нравится, но он же папинбрат, он приятный человек, обаятельный… Но ничего такого нет и быть не может, унего жена…

– Ну и что? У дяди Вити тоже жена была… И еще дети. А удяди Левы детей вроде нет. А жена жутко противная…

– Тася, я не понимаю, к чему этот разговор?

– Мам, ну он же старый, у него морщин сколько…

– Морщины не имеют значения.

– Он старше тебя на двадцать лет…

– Тася, оставь меня в покое, между нами ничего нет и,повторяю, быть не может. Все. Спи. Мне завтра на работу.

– Мама! Я у Пун дички плеер забыла! Ой, как же я безнего? – горестно воскликнула Таська.

– Позвони ей завтра и забери, в чем проблема?

– Тошка! Тошка, ты дома? Где ты? – закричала Тася,едва войдя на участок. – Тошка!

– Не ори, – выглянула из беседки Тошка. – Ой,что с тобой? Чего так поздно приехала? Что-то стряслось?

– Ага, стряслось, – перешла на драматический шепотТаська. – Еще как стряслось… Ой, Тошка, если б ты знала… Какое счастье,что ты у меня есть, Тошенька, зачем ты уезжаешь, Тошечка, миленькая…

– Тась, ты чего? Втрескалась?

– Ага. Ой, а как ты догадалась?

– Раньше это называлось «потерять голову». Сразу видно,ты тут, а голова… Говори, кто?

– Даже сказать страшно.

– Говори сейчас же!

– Ты не поверишь! – Ну?

– Воздвиженский.

– Какой Воздвиженский?

– Андрей Воздвиженский.

– Андрей Воздвиженский… Кто это? Ой, певец? УченикПунди?

– Да. Представляешь?

– Тоже мне невидаль… Да в него, небось, полмиравлюблено.

– Про полмира не знаю… Но он такой…

– Успокойся, Таська. Пройдет.

– Не пройдет, – трагическим тоном произнеслаТаська.

– Все проходит, еще царь Соломон говорил, а он былумный еврей.

– Кто еврей?

– Царь Соломон.

– Тошка, чего ты мне мозги пудришь? При чем тут царьСоломон?

– Ой, тяжелый случай… Ладно, расскажи по порядку!

– Про что?

– Ты его где видела? По телеку?

– Фиг тебе! У Пунди.

– Живьем?

– Ага! Он такой…

– Ну да, он классный… Но где он, а где ты… Ему скольколет?

– Тридцать один.

– Ну в принципе, если ты лет через… шесть прославишься,он будет еще не старый, тогда у тебя появится шанс. Вот вообрази… Тебя, каквосходящую звезду пригласят петь… Татьяну в «Онегине», а он будет Онегиным… Иуслышит тебя и втюрится…

– Зачем шесть лет ждать? Он уже…

– Что?

– Втюрился, – испуганным шепотом сообщила Таська.

– Как? – оторопела Тошка.

– Вот так… Представляешь, Пундичка нас познакомила исказала, что я внучка Горчакова, что у меня голос… А он попросил спеть. Яговорю: Матильда Наумовна не разрешает, а она: ничего, мол, при мне можно, ивелела спеть. Понимаешь, я тогда не знала еще кто он такой, то есть он мнепонравился, даже очень, хоть и старый…

– С ума спятила? Какой же он старый?

– Неважно, – отмахнулась Таська, – короче, яспела, смотрю, он весь прямо сияет, просит еще спеть…

– А что ты пела-то?

– «Красный сарафан» и «Ночь светла»… Матильда мне,конечно, всякие замечания делала, а он… Глаз с меня не сводит и вдруг говорит:Матильда Наумовна, дорогая вы моя, у этой девочки, да в ваших руках, большоебудущее… И я надеюсь, что когда-нибудь мы с ней будем петь в Ла Скала!

– Ни фига себе!

– Я сама ошизела просто…

– А Пундя что?

– Она на него напустилась, конечно, мол, не надо такиеавансы девочке давать, ей еще придется вкалывать сколько лет, и думать о такихвещах рано, а он мне подмигнул и говорит – если бы вы сами в свое время непророчили мне мировую карьеру, я бы, может, занимался с куда меньшимэнтузиазмом. Талант надо поощрять…