– Нам пора собираться, – напомнил Девон.

Девушка проворно выбралась из постели и босиком пошла к шкафу. Они решили проделать первую часть пути, от Энн-Арбора до Питтсбурга, в четверг, и прибыть на Род-Айленд в пятницу вечером, к началу выступлений.

– Сложишь мои вещи? – спросил Девон, спрыгивая на пол с привычной гибкой грацией.

– Конечно, – кивнула Бетти. Надев футболку Дэва, она достала из шкафа спортивную сумку и приступила к сборам в дорогу.

В дверь постучали.

– Твоя сестра! – крикнул Дэв.

Бетти надела юбку, пригладила волосы и поспешила в гостиную. Возле двери стояла сумка с покупками, Джо изучала библиотеку Дэва.

– Уже читала? – спросила она, подняв «Порою блажь великая» Кена Кизи.

– Нет еще, – призналась Бетти.

– Тут пишут, что роман оказывает на читателя мистическое воздействие, как древнегреческая трагедия, – заметила Джо, разглядывая обложку.

– Возьму с собой. – Бетти вытянула руку, но вместо книги Джо вручила ей бумажный пакет.

– Ко дню рождения, – пояснила сестра. – На случай, если не успеешь вернуться.

Бетти достала из пакета огромную коробку.

– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Джо. – Шелли помогла выбирать.

Бетти подняла крышку и обнаружила в уютном гнездышке из смятой белой ткани пару красных кожаных ковбойских сапожек – чуть повыше щиколотки, с острыми носами, вышитые зелеными виноградными лозами и синими, золотыми, лиловыми цветами.

– Ничего себе! – воскликнула Бетти. – Они великолепны!

– А-а, сапоги из испанской кожи, – заметил Дэв, заглядывая ей через плечо.

Джо принялась рассказывать, как они с подругой специально поехали в Чикаго, потому что, по словам Шелли, купить хорошую обувь в Детройте невозможно. Бетти почти не слушала. В голове у нее звучала песня Боба Дилана, которая, видимо, и вдохновила сестру на покупку.

– Они прекрасны! – Горло у Бетти сжалось. Скоро сестра покинет и Энн-Арбор, и Мичиган, и Соединенные Штаты. Джо оставит ее одну… – Я буду носить их до конца своих дней!

Сестра посмотрела на нее пристально:

– С тобой все в порядке?

– Еще бы. – Бетти открыла глаза пошире и задрала подбородок, надеясь, что выглядит достаточно невинно и от нее не пахнет травкой. Большую часть времени она была под кайфом, как и многие ее приятели, как и приятели Джо. Марихуану она курила по вечерам, иногда и по утрам, стимуляторы принимала перед экзаменами и для написания курсовых, транквилизаторы и кислоту приберегала на выходные. По понедельникам Бетти чувствовала себя ужасно, но осознание того, что через несколько дней она сможет оторваться от своего тела и от воспоминаний, помогало продержаться во время учебной недели в относительной трезвости. Не желая расстраивать Джо, Бетти старалась показываться ей на глаза только в нормальном (ну или почти нормальном) состоянии.

– Ты слишком худая, – с тревогой заметила Джо.

Бетти загордилась, не обращая внимания на нахмуренную сестру. В сундучке с сокровищами у Дэва имелись также таблетки для похудения, которые продаются лишь по рецепту врача. Бетти брала сколько хотела, если чувствовала, что джинсы стали тесны, или если видела в зеркале малейший намек на второй подбородок. От таблеток она буквально летала, могла не вспоминать о еде по несколько дней, и при этом энергии ей хватало на уборку всех апартаментов и еще оставалось с избытком.

– Джо, со мной все хорошо. – Бетти приготовилась к ссоре, однако Джо не собиралась ее устраивать.

– Мне пора, – вздохнула она. – Шелли ждет.

Бетти обняла сестру, поблагодарила за сапожки.

– Будь осторожна, – велела Джо и поцеловала ее в щеку. – Веди себя хорошо.

Вернувшись в спальню, Бетти смерила взглядом стопку трусиков и лифчиков. Девон озорно усмехнулся и убрал их обратно в ящик комода. Бетти невольно улыбнулась в ответ. Первым делом она положила в сумку свои новые сапожки, думая, что изменилась достаточно и готова оставить большую часть прошлого позади, хотя кое-что ей хотелось сохранить.

Вся их компания уехала утром в четверг, на час позже, чем планировала, потому что Марджори позабыла наполнить бак, а Конни не взяла свои таблетки от аллергии.

Наконец машина выбралась на шоссе, и первая часть пути пролетела незаметно. Они пели вместе с радио и потешались над выпусками новостей: Джонсон встретился с Барри Голдуотером в Белом доме, чтобы без посторонних обсудить снятие напряженности межрасовых отношений во время предвыборной кампании. («Отлично! – фыркнул Флип. – Продолжайте прятать голову в песок и думать, что все рассосется само собой».) В Йоханнесбурге чернокожий мужчина положил бомбу в чемодан и оставил его на платформе только для белых. Пострадало двадцать четыре человека. («Так им и надо!» – заявила Марджори, самодовольно хмыкнув.)

К пяти часам они выехали за пределы Питтсбурга. Дэв съехал с двухполосного шоссе на грунтовую подъездную дорожку, подняв тучи пыли. На крыльце фермерского дома друзей Девона, где они должны были переночевать, стоял босой мужчина в джинсовом комбинезоне и без рубашки. За ногу его обнимал голый ребенок лет двух или трех. У мальчика были кудрявые волосы и пухлые губы, обгоревшие на солнце плечи и молочно-белый живот. Он сосал пальцы, ничуть не впечатлившись видом пяти растрепанных и пропахших травкой юношей и девушек, которые вылезали из фургона. Курить в машине Дэв запретил: «Не хватало еще, чтобы нас остановили копы». Зато во время стоянок они отрывались: Марджори предусмотрительно набила свой золотой портсигар аккуратно скрученными косячками. Один смотрел, не идет ли кто, остальные прятались за уборными, курили и хихикали между затяжками.

– Я – Скаут, – представился мужчина, по очереди обнимая гостей. От него пахло свежей землей и несвежими подмышками. Бетти заставила себя улыбнуться и попыталась дышать ртом. – А этого парня зовут Скай.

– Какой милашка! – Марджори всплеснула руками и склонилась к ребенку, глядя ему в глаза.

Скай ответил ей взглядом, взял в руку свой пенис, прицелился и описал девушке сандалии и пальцы на ногах. Марджори вскрикнула и отскочила. Скаут расхохотался.

– Похоже, твоя обувка ему не понравились.

Марджори пошла искать шланг. Скай сунул указательный палец в правую ноздрю, покрутил им в носу, достал козявку и перенес в рот. Бетти вздрогнула и зарылась лицом в рубашку Дэва, пахнущую пачулями и теплой кожей ее любимого.