Они обсудили общих знакомых и университетские женские клубы, в которые могла бы вступить Бетти. Хотя на субботнем концерте фолк-музыки на них никто не обращал внимания, Бетти знала, что на некоторых мероприятиях белая девушка, беседующая с негром, привлекла бы косые взгляды. Как и в школе, в Мичиганском университете негритянские ребята были в меньшинстве и держались особняком за редкими исключениями вроде спортивной команды и групп по защите гражданских прав. Впрочем, Бетти нравилось болтать с Гарольдом, от которого, как всегда, приятно пахло, и она чувствовала себя с ним вполне непринужденно, пока он не спросил:

– Кого ты ищешь?

– Никого, – ответила Бетти, краснея. Наверное, она слишком часто заглядывала ему за плечо во время разговора.

– Ну же! Сама знаешь, что сказал бы мой папаша. – Гарольд выпятил грудь и широко расставил ноги, превратившись в своего отца прямо у нее на глазах. – Под лежачий камень вода не течет!

Бетти смущенно опустила голову. Ей не хотелось признаваться Гарольду в том, что она ищет Девона. Он бы не одобрил.

– Тогда иди, не буду тебе мешать, – сказал Гарольд.

И Бетти пошла и искала до тех пор, пока однажды субботним октябрьским вечером не увидела Девона в углу комнаты отдыха клуба Sigma Mu. Он наблюдал за танцующими с насмешливым выражением на лице, прислонившись к стене. Бетти хотелось броситься к старому знакомому, открыв рот и высунув язык, но она заставила себя обождать и смотрела, как к нему подходят ребята по двое или по трое. Короткий разговор, обмен содержимым карманов. Бетти дождалась, пока он останется один, и подошла. Девон встретил ее улыбкой. «Привет, малышка Алиса», – сказал он и широко распахнул руки. Бетти шагнула в его объятия, прижалась к груди, с улыбкой позволила снять повязку с волос и запустить в них пальцы. Она улыбнулась еще шире, когда он приподнял ее подбородок и положил ей в рот волшебный квадратик.

В тот вечер Бетти пошла к нему домой. В спальне Дэв начал ее раздевать, и она без колебания помогла ему – расстегнула бюстгальтер, выскользнула из трусиков-пояса, подняла руки над головой, чтобы он стянул платье. Стены и потолок еще не начали свою волшебную пульсацию, но у Бетти появилось знакомое ощущение, будто она покинула тело и парит высоко над ним, наблюдая, как Девон кладет ее на кровать, устраивает ее руки, ноги, голову так, как ему удобно. Долгое время он просто гладил девушку кончиками пальцев, ведя от окружностей грудей к изгибам бедер, медленно подбираясь к самому центру, потом раздвинул ее ноги и коснулся влажной трещины, разделяющей тело пополам. Бетти вздохнула, приподняла бедра и прошептала: «Еще!» Ей надоело быть хорошей девочкой, надоело быть кем-то или чем-то. Она превратилась в сплошное ощущение – безымянное, безликое – и наблюдала за происходящим из-под потолка. Девон целовал ее шею, плечи, ласкал груди, сжимал, посасывал и даже легонько по ним хлопал. Борода щекотала и карябала ей кожу, когда он прижимался к ней лицом, облизывал там, целовал здесь, прикусывал соски крепкими белыми зубами. Девон сбросил одежду, и Бетти стала разглядывать его гладкую оливковую кожу, треугольник темных волос на груди и еще один между ног. Пенис у него был длинный и изящный, как и все тело, и Бетти не стала противиться, когда Дэв велел ей коснуться его. «Вот здесь, – сказал он и взял ее за руку. – Вот так». Она сжала его пальцами, бережно двигая вверх-вниз, и у Дэва захватило дух. Через несколько минут он отстранил ее и снова коснулся Бетти между ног, просунул внутрь сперва один, затем и второй палец. Бетти вздохнула и заерзала, постанывая от удовольствия.

– Ты девственница, малышка? – спросил он.

Бетти гадала, как он это узнал: то ли нащупал что-то внутри нее, то ли понял по ее лицу.

– Да, – ответила Бетти, – но не хочу быть ею и дальше.

Она почувствовала, как он раздвигает ее ноги, как пенис касается бедра, ощутила поцелуй на губах и закрыла глаза, молясь о том, чтобы действие наркотиков никогда не кончалось, чтобы Девон захотел встречаться с ней и дальше, чтобы она поднялась с его постели преображенной, оставив позади старые горести и боль. Бетти делала все то, что вроде бы должно было ему понравиться: мотала головой, стонала от наслаждения, шептала «как хорошо» в такт движениям, и, похоже, это сработало, или она просто ему нравилась, потому что на следующее утро Бетти проснулась и Девон улыбался ей и снова начал трогать ее везде. В тот день она оставила смятое платье на полу и не стала возиться с бигуди. Она позаимствовала его зубную щетку и джинсовую рубашку, купила в секонд-хенде на Колледж-авеню расклешенные вельветовые брюки и начала свою студенческую жизнь заново.

Так Бетти стала девушкой Дэва. Она вступила в «МУШКЕТ» и спела в хоре «Медеи», сыграла Таптим в мюзикле «Король и я», дублировала исполнительницу роли Александры Даль Лаго в «Сладкоголосой птице юности». Учебой она особо не утруждалась, средний балл ее вполне устраивал. Раз или два в неделю Бетти виделась с сестрой либо в пиццерии Pia’s, где работала Джо, либо на ланче в Union. По воскресеньям они вместе звонили матери, обычно из квартиры подруги Джо, потому что у нее был собственный телефон, и она тактично уходила, давая им возможность спокойно поговорить. Остальное время Джо проводила на демонстрациях и с Шелли. Бетти никогда не озвучивала своих подозрений насчет девушек, а сестра не лезла в ее отношения с Девоном, не считая одного неприятного разговора, когда завела речь о его сомнительной репутации, на что Бетти пренебрежительно ответила: «Мало ли что о ком говорят!»

Между клиентами Девона, соратниками-активистами Джо и театральной публикой Бетти было немало общего – толпа ярких, колоритных, болтливых, порывистых девушек и юношей (многих из них Бетти подозревала в гомосексуализме), которые говорят лишь о себе и ничуть не боятся одеваться как им заблагорассудится. На правах девушки Дэва Бетти пользовалась уважением и восхищением, постоянно получала желанные советы о том, какую одежду носить и где ее покупать, как лучше укладывать волосы. К Дню благодарения Бетти сменила клетчатые юбочки и кардиганы на клеши, свободные хлопковые туники в восточном стиле и на длинные юбки, украшенные яркими вышивками. Она распрощалась с расческой с мелкими зубьями, термобигуди, щипцами для завивки и огромным флаконом лака Elnett, отрастила волосы до плеч и носила их распущенными, больше не заморачиваясь с укладкой, что очень нравилось Девону. Бетти казалось это забавным. Он сетовал на своих сестер и их мелкие, конформистские жизни, насмехался над их домишками в безопасных пригородах, однако при этом хотел, чтобы она выглядела точно так же, как и все остальные девушки в их компании, а в семь часов на столе непременно должен был стоять приготовленный ужин. Бетти ничуть не возражала. Ей нравилось одеваться и готовить для него. Она научилась жарить бургеры на плите, варить макароны, как он любит, аль-денте, чтобы они были чуть жестковатыми, когда кусаешь. Она стирала одежду в прачечной самообслуживания Laundromat и гладила рубашки Дэва на кухне. В свою очередь, Девон ее оберегал. По ночам он спал, крепко ее обняв, и их тела напоминали сложенные друг с другом ложки – большую и маленькую. Днем он давал ей все, что нужно, – таблетки, чтобы взбодриться и заняться учебой, таблетки, чтобы отдохнуть и погрузиться в блаженную эйфорию, и кислоту, чтобы покинуть границы своего тела и этого мира.