— Ладно, — с деланной неохотой кивнула Кендалл, — твоя взяла. Пять страниц так пять страниц. — Только учти: за качество не ручаюсь.

— Учту. — Мэллори еще раз ее обняла, унесла кофе с ноутбуком на террасу и приняла свою любимую позу.

Какое-то время Кендалл просто сидела перед ноутбуком. В голове царил полный бардак, как в нем разберешься? Она думала о голубой сойке на дереве, о солнечном свете, который лился сквозь утреннюю дымку и золотил волосы Мэллори, об Энн Джастисс и горошинах Зеленого Великана, о Кэлвине и его риелторше, о детях, Зануде Джейн и Лейси Сэмюэлс.

— Хватит! — Кендалл решительно выбросила из головы посторонние мысли и даже представила, как они, одна за другой, стираются из сознания, превращая его в чистый лист.

Во время мозгового штурма они с подругами уже обсудили, с чего начнется книга. Для писателя крайне важно принять верное решение. Начнешь слишком издалека, углубишься в предысторию — потеряешь читателя. Сведешь предысторию к минимуму или вовсе проигнорируешь — получится то же самое. Внимание читателя нужно привлечь с первых же страниц — и уже не отпускать.

Всю неделю Кендалл создавала образ Кеннеди Эндрюс, своей героини, и делала заметки. У Кеннеди был неверный муж, близкие подруги писательницы, дети-близнецы, только что уехавшие в колледж, и карьера, внезапно покатившаяся под откос. Другими словами, Кендалл старалась максимально уподобить героиню себе, но не превращать книгу в автобиографию.

Чтобы сделать Кеннеди главной героиней-рассказчицей, следовало не только создать ее образ, но и вжиться в него настолько, чтобы читатели воспринимали выдуманную Кеннеди как личность. Героини Тани, Мэллори и Фэй в первой главе тоже появлялись, но очаровывать читателей предстояло именно Кеннеди, именно ее глазами читатель смотрел на происходящее.

Кендалл вздохнула. По мнению большинства, чтобы сразу заинтересовать читателя, повествование нужно начинать незадолго до ключевого события. Для Кендалл таким событием стала конференция «ВИНК», на которой она так и не получила вожделенную «Зельду». Однако если читатели сразу попадут на церемонию награждения, то не поймут, кто такая Кеннеди и почему ей так важна премия. Следовательно, начинать надо с вечера пятницы, когда Кендалл умирала от волнения, но еще надеялась на успех.

Кендалл боялась нажать на первую клавишу. Для книги нет ничего важнее вступления. Абсолютно ничего.

Быстро, чтобы не струсить, Кендалл набрала первое предложение, но, перечитав, стерла. Сильно заныло под ложечкой. Вдруг она не сумеет? Вдруг даже одного предложения не напишет? Вдруг…

Нет, этого не может быть!

Кендалл решила не торопиться и набрала второй вариант. Он получился слишком вялый. Третий — слишком заумный, не отражающий ни ее чувств, ни характера. Дела ведь и в пятницу были из рук вон плохи, хотя надежда еще теплилась.

— Так напиши! — велела себе Кендалл. — Хватит сопли жевать, возьми и напиши, что чувствовала. — Она сделала глубокий вдох и, глядя на экран, стала печатать. Из букв складывались слова, они появлялись на экране словно по своей собственной воле, а не по воле Кендалл.

«Дело было июльским вечером, в пятницу. Кеннеди Эндрюс спешила по Шестой авеню к нью-йоркскому «Хилтону», а ее писательская карьера стремительно летела под откос».

Да, вот оно самое! Вполне достаточно, чтобы заинтересовать читателя и не выдать себя с головой. Сравнение с летящим под откос поездом казалось к месту, и Кендалл печатала дальше, умело используя яркие эпитеты. Вскоре она увидела себя в фойе «Хилтона», Мэллори, пробирающуюся сквозь толпу, подруг, решивших поднять за нее тост.

Пальцы Кендалл все увереннее порхали по клавишам, и через какое-то время она перестала видеть Кеннеди, а начала ее чувствовать.

В первую очередь хорошему писателю необходим встроенный ударопрочный фальшдетектор.

Эрнест Хемингуэй

— Господи, Труди, почему при Бретте ты ведешь себя как вменяемая взрослая женщина, а стоит мне вернуться, превращаешься в ходячий ужас?! — Разочарование давило на Таню свинцовой гирей, наполняя ее слова горечью, которую она обычно сдерживала. Какая же она дура! С рождения видеть, что представляет собой мать, и тешить себя надеждой, что она изменится!

Труди в упор смотрела на Таню, но что видела — одному Богу известно: глаза-то кровью налились!

— Бретт знает, что я вменяемая, — пролепетала Труди. — Он меня насквозь видит!

— Вот бы мне вообще тебя не видеть! — буркнула Таня, швырнула пустую бутылку из-под виски в мусорное ведро и хорошенько замаскировала. — Ложись спать!

Перевалило за полночь, девочки мирно спали, а Таня писала комментарии к первой главе «Брани на вороте», которую только что прочла, когда из спальни выплыла Труди с пустой бутылкой в руке и явной надеждой на продолжение. Первая глава вышла отлично, просто замечательно, и Таня записала кое-какие мысли для будущей телефонной конференции.

— Заснуть не могу! — ныла Труди.

— Алкоголь возбуждает, мама, тонизирует не хуже кофе. Поэтому перед сном пить не стоит. — Таня недовольно взглянула на мать, выключила компьютер и собрала листочки с заметками в папку, чтобы завтра взять на работу. — Мы ведь уже говорили об этом, миллионы раз к одному и тому же возвращались!

— Ни хрена ты не понимаешь! — Труди сидела на диванчике, свесив голову на грудь. На суетящуюся Таню она смотреть не желала. — Ни хре-на!

— Мама! — простонала Таня. — Я с рождения за тобой наблюдаю! Тридцать пять лет подряд смотрю, как ты себя гробишь. Неужели не устала?

— Устала, а заснуть не могу.

Таня вздохнула и потерла глаза. Если она сейчас же не ляжет спать, завтра будет как вареная, и терпению Белль наступит конец.

— Пошли, одеялом тебя накрою. — Отработанным до автоматизма движением Таня схватила мать под мышки и подняла с диванчика. Труди была легче кошки, кожа да кости.

— Все равно не засну! — буркнула Труди, но сопротивляться не стала.

— Тогда просто лежи с закрытыми глазами, дай им отдохнуть. — Таня понесла Труди в конец трейлера. Нет, не понесла, а поволокла, как тряпку. Вот и мамина спальня! Таня откинула одеяло, расправила мятые простыни и помогла Труди сесть.

— Не упусти Бретта! — велела та, когда Таня накрыла ее одеялом. — Он хороший парень.

— Ах, мама, откуда ты знаешь?!

— Думаешь, раз мне такие не попадались, я не соображу, где плохой парень, где хороший? Миллион долларов мне тоже не попадался, а единичку с шестью нулями с первого взгляда узнаю!

Таня натянула одеяло до самого подбородка Труди и погасила лампу на тумбочке. Хоть Труди и спорила, ее дыхание уже стало ровным.

— Да, я много ошибалась, — начала она.

Таня фыркнула: «ошибалась» — это мягко сказано!