Кендалл кивнула и вручила ей листок с контактным телефоном адвоката Кэлвина.

— Это плохо?

— Ситуация вообще малоприятная, — пожала плечами адвокат. — Как правило, после развода материальное положение мужчины улучшается, а его бывшей жены и детей — стремительно ухудшается. Я делаю все возможное, чтобы с моими клиентами этого не случилось.

Кендалл нервно сглотнула: вот бы шея удлинилась, а поблизости нашелся мягкий песок!

— Понимаю, вам сейчас сложно и особенно горько оттого, что развод не ваша инициатива, — продолжила адвокат. — Обещаю вам, Кендалл, один на один с проблемами вы не останетесь. Как только мы оформим договор и получим от вас аванс, сразу же запросим через суд необходимую финансовую документацию. Нужно поскорее наложить арест на ваше совместное имущество.

Во рту Кендалл стало сухо как в пустыне — разве тут сглотнешь? Ни о деньгах, ни о дележе собственности она не думала. Ей просто не хотелось, чтобы Кэлвин продавал дом прямо у нее под носом, а еще — обсуждать все это с Джеффри и Мелиссой.

— Не знаю, говорили ли вам порекомендовавшие меня подруги, что я придерживаюсь тактики Зеленого Великана?

— Зеленого Великана? — переспросила Кендалл, глядя в ясные глаза Энн Джастисс. Она явно что-то пропустила. — Это же марка овощных консервов!

Энн Джастисс невесело улыбнулась.

— Тут дело в старой шутке. Что будет, если сжать одну зеленую горошину в правой руке, а вторую — в левой?

Кендалл покачала головой — не знаю, мол, при чем тут овощи.

— Полный контроль над Зеленым Великаном! — резкий смех и дикий блеск в глазах адвоката не на шутку напугали Кендалл. — Это и есть моя цель — схватить вашего мужа за горошины.

Кендалл убеждала себя, что все в порядке. Она приехала сюда, потому что искала сильного и компетентного человека, который отстаивал бы ее интересы. Судя по всему, она нашла хорошего специалиста. Сейчас не время возмущаться из-за шуток Энн Джастисе. А Кэлвин пусть радуется, что она наняла Энн, а не Лорену Боббитт[2], — та бы говорила не о финансовых «горошинах», а о настоящих.

Пишите свободно и быстро и старайтесь изложить все свои мысли на бумаге. Правьте и перечитывайте лишь полностью готовое произведение.

Джон Стейнбек

По дороге из Атланты взбудораженная Кендалл не проронила ни слова. Когда Мэллори притормозила у «Хоум депо», она молча покачала головой; она осталась в машине, когда подруга остановилась у супермаркета и побежала за вином. В таком состоянии ни алкоголь, ни инструменты не помогут.

На горном серпантине Кендалл не отрываясь смотрела в окно. Хотелось успокоиться, сбросить панику со скалы или зашвырнуть за деревья, оплетенные пуэрарией. Когда приехали на ферму, она почти взяла себя в руки, но в мыслях так и не разобралась.

Мэллори заглушила мотор, и подруги остались сидеть в машине. Тишину нарушал лишь шелест ветра в кронах деревьев.

— Понимаю, тебе очень трудно, — наконец проговорила Мэллори.

— Только подумаю, что жизнь налаживается, как меня возвращают к реальности. Дескать, не обольщайся: привычный уклад рушится, ничего уже не исправить.

— Нет, жизнь наладится, — заверила Мэллори, — только будет немного другой.

Кендалл по-прежнему смотрела в окно. Тишина обычно успокаивала, но сегодня лишь усиливала ее страх и неуверенность.

— Это примерно как переехать в новый дом, — мягко и вкрадчиво продолжала Мэллори. — Сперва все кажется странным: и магазины, и окрестности, и вид из окон спальни, — но в один прекрасный момент в сознании что-то меняется, все начинает казаться естественным, а новое жилище становится домом.

— Я уже лет двадцать никуда не переезжала! — Собственное нытье прямо-таки бесило Кендалл, но сдержаться она не могла. — И мужчин, кроме Кэлвина, у меня не было. Не представляю, как пережить такие перемены!

— Понимаю. Но ты переживешь. Когда приспичит, «не могу» отступает на второй план. — В голосе Мэллори звучала уверенность и бесконечная усталость. — Именно в критические моменты понимаешь, чего стоишь и чего хочешь.

Подруги еще немного посидели в машине, глядя на клонящееся к горизонту солнце. Кендалл решила, что однажды спросит Мэллори, где и когда она это усвоила, сейчас же все силы до последней капли уходили на обдумывание собственных проблем.

— С чего мне начать? — спросила она.

— Сейчас мы выберемся из машины и выпьем по бокалу вина. — Мэллори смотрела прямо в глаза подруги. — Потом в течение часа будем описывать любую сцену с участием наших героинь. Писать будем свободно — ни обдумывания сюжета, ни редактуры, ни исправлений. Выплесни все из себя! Убей Кэлвина, покалечь, сделай заикой — все, что хочешь. Ты, главное, пиши, ведь что получится, никто, кроме нас с тобой, не увидит. Завтра на свежую голову перечитаем, оставим самое ценное, а остальное уничтожим.

— Всего час?

— Угу. Можно даже таймер поставить. Час и ни секунды больше, даже если захотим.

«Ладно, — подумала Кендалл. — Час — это маникюр и педикюр, мытье головы и укладка, поездка за продуктами и небольшая очередь в кассу. Выплесну тревогу в текстовый файл, а о результате подумаю завтра».

Так они с Мэллори и сделали — поставили на стол ноутбуки, открыли вино и сели рядышком на террасе. Каждая отключила внутреннего цензора и написала о том, о чем думала.

* * *

За следующие несколько дней у Кендалл и Мэллори сформировался определенный график. Подруги вставали пораньше и шли на свои рабочие места — Мэллори на террасу, Кендалл на кухню, откуда виднелся лес и кормушки для птиц.

Насколько знала Мэллори, Кендалл не закончила ни одной главы, зато делала заметки, набрасывала сцены, обдумывала характеры героев. Из самой Мэллори слова лились рекой, точнее, лились, пока она работала над книгой Кендалл. А вот собственная книга шла очень средними темпами, несмотря на все старания.

К утру субботы Таня и Фэй обещали прислать максимально подробные портреты своих героинь. Во время мозгового штурма жесткие рамки они не очерчивали, и Мэллори с нетерпением ждала от подруг промежуточных результатов. Вот уже много лет писательство не волновало ее так сильно, как этот проект.

В полдень подруги ели ленч — делали сандвичи или разогревали остатки ужина — и обсуждали написанное. Потом Мэллори еще час работала над своей «Тихой гаванью», изо всех сил стараясь превратить тонкую струйку мыслей в поток, а Кендалл слонялась по дому или надевала пояс для инструментов и что-нибудь чинила. Ближе к вечеру они отправлялись на прогулку или ездили в милый городишко вроде Франклина или Хайлендса с маленькой площадью и пыльными антикварными лавками.