– Ты хороший человек, Броуди.

– Не уверен. Я напортачил с Риджем.

– Вовсе нет. Если бы ты напортачил, он бы уже сбежал.

– Ему больше некуда идти.

– Это не помешало бы ему.

И я понимал, что она права. Если бы Риджу здесь не нравилось и он не хотел жить со мной, то давно бы сбежал, плевав на последствия. В его возрасте я бы ни за что не остался в том месте, где мне бы не нравилось.

– Он любит тебя и в глубине души знает, что ты желаешь ему только самого лучшего.

Я надеялся, что это правда, но не понимал, выдавала ли она желаемое за действительное или он убедил ее в этом. Я почти уверен, что она пыталась меня подбодрить.

– Думаю, достаточно разговоров о Ридже на сегодня.

– О чем бы ты хотел говорить?

– Как насчет того, чтобы вообще не говорить?

– Мне бы впору обидеться.

– Если бы ты обиделась, то не была бы такой влажной для меня.

В воскресенье днем мы с Ноа возвращались ко мне домой от Шайло, как вдруг сын меня огорошил. Утром мы втроем отправились кататься на лошадях – благодаря таким прогулкам Шайло улучшала навыки верховой езды. После она пригласила Ноа отведать вкусных кексов, которые купила, когда они с Риджем ездили в город. Брат тогда вернулся с настроением кота, отведавшего валерьянки. Мне не терпелось напомнить ему, что ему всего семнадцать, но воздержался. Парню следовало понимать, что у него нет ни единого шанса с Шайло. Ведь это ясно как божий день.

– Ты собираешься жениться на Шай-Вив? – неожиданно спросил Ноа.

Какого хрена?

– Нет.

– Но ты поцеловал ее, а значит, любишь ее. Папочка Джуд постоянно целует маму и всякий раз говорит, как сильно ее любит. Каждый божий день.

В этом нет ничего удивительного. Джуд всегда демонстрировал свои чувства и говорил Лиле, как сильно ее любит.

– Да, но необязательно любить кого-то, чтобы целоваться.

– Так не бывает. – Спор с шестилетним ребенком требовал терпения святого.

– Я не собираюсь жениться на Шай.

– Я не против, если вы поженитесь. Она мне нравится. Она очень милая. И к тому же красивая. Не такая красивая, как мама, потому что она самая красивая в мире. Но Шай на втором месте.

– Уверен, она бы обрадовалась, узнав, что заняла второе место на твоем конкурсе красоты.

Ноа кивнул, не уловив сарказма.

– Я нарисую ей картину. Она сказала, что любит кексы, тако, музыку и ковбоев.

– Ей нравятся ковбои?

– Ага. Она сказала, что они нравятся ей даже больше, чем кексы и тако.

– Вот как.

– Очень, очень сильно. – Сын хитро посмотрел на меня. – Ты ковбой. Так что ты нравишься ей больше, чем кексы. Тебе точно стоит на ней жениться и завести ребенка.

Я едва не поперхнулся.

– А тебе стоит перестать думать о браке и детях.

– Заставь меня. – Он увернулся и побежал, повторяя: – Папочка женится, папочка женится.

Существовали ли еще шестилетние мальчики, так же одержимые женитьбой и детьми, как Ноа? Я быстро догнал его и начал щекотать, пока тот не расхохотался так, что едва мог дышать. Непереносимость щекотки передалась ему от меня. Затем я перекинул его через плечо и побежал к дому. Ноа хлопал меня по спине, а Бастер гнался за нами, лая так, словно мы играли, и он норовил присоединиться.

– Отпусти меня.

– Нет. Я буду носить тебя на руках до твоего восемнадцатилетия.

Мои слова его развеселили, и Ноа хлопнул меня по спине.

– Ты такой забавный.

А ты – лучшее, что когда-либо со мной случалось. Мой самый большой подарок.

Но я никогда не скажу вслух эту чистую правду. Ноа никогда в полной мере не поймет, как много для меня значит и как сильно я его люблю. Что в этом мире нет ничего, чего бы я для него не сделал. Он никогда не узнает, что спасал меня во многих ситуациях. Помог оставить прошлое позади и по-настоящему поверить, что в мире есть добро. Дети такие невинные. Такие доверчивые. И для меня честь называть его своим сыном и нести ответственность за его воспитание.

Мне не хотелось подвести его. Давать ложные надежды или лгать. Никогда этого не делал и не собираюсь.

Глава девятнадцатая

Шайло

– Я хочу купить эту маленькую кобылку, – заявила я Броуди, когда мы вернулись с утренней прогулки на лошадях. С момента его возвращения из Абилина мы отправлялись кататься верхом, едва вставало солнце. Он учил меня управлять лошадью самостоятельно, а не просто сидеть в седле как статуя и позволять животному следовать за ним.

Как только он открыл рот, чтобы возразить, я прижала пальцы к его губам, заставив замолчать.

– Просто выслушай меня. Я заплачу столько, сколько попросишь, и оплачу все расходы: питание, а также стоимость обучения. Так ты сможешь оставить ее себе. Когда кобыла подрастет, то станет лошадью Ноа.

– Нет. – Он снял седло с моей лошади, и я последовала за ним в конюшню.

– Что значит «нет»? – Я остановилась в дверях, уперев руки в бока. Броуди прошел мимо и направился к своей лошади, чтобы расседлать и ее.

– Перестать швыряться деньгами, Шайло. Я не приму их. Так что выбрось эту идею из головы.

Я снова последовала за ним в конюшню. Чертов упрямец. Как он не понимал, что это хорошая идея? Если бы меня и вправду подмывало разбрасываться деньгами, то я купила бы ему столько акров земли, сколько нужно для диких мустангов. Я прикинула стоимость здешних угодий, и их покупка даже не отразилась бы на моем банковском счете, но я знала, что он слишком горд, чтобы согласиться на нечто подобное, поэтому решила ему это не предлагать. Однако покупка кобылы – совсем другое дело.

– Это все равно что удочерить лошадь. – Я вздрогнула при слове «удочерить», но продолжила: – Я бы назвала ее Феникс. Она счастлива здесь, Броуди. И сможет остаться со своей мамой и…

– Нет. Тому не бывать. – Он вышел из конюшни с корзиной, полной щеток для вычистки лошадей. – У меня уже есть заинтересованный покупатель, и, как только она отнимется от груди, я продам ее.

– Кто он? – спросила я, счищая резиновым скребком грязь с шерсти Аве Марии. – Что он с ней будет делать?

– Скакуна родео. Если не получится, тогда она будет помогать перегонять скот.

– Я просто не понимаю, как можно привязываться к лошадям,