"черного лебедя". Если же, вопреки всем ожиданиям, плоды и завяжутся, то вырастут они сухими и сморщенными, безо всякого вкуса и запаха. От их невозможной горечи только зубы сводит.

Опасайся, мой драгоценный брат, попасть в это место, лишенное всякого комфорта, утешения и радости»[337].

Предающийся унынию автор письма похвалил только две вещи: красоту недавно расширенной церкви и изобилие рыбы. Но и тут нашел он повод для жалобы, заметив, что монахам надоедает есть одну и ту же пищу каждый день. (Поэтому две королевы, которые одна за другой останавливались в Тайнмутском монастыре в начале XIV века, не особо радовались, когда их мужья – сначала Эдуард I, а за ним и Эдуард II – заботливо посылали им в подарок рыбу. Роскошные щуки, лещи, угри и осетры вряд ли были приняты с той признательностью, на которую дарители рассчитывали.)[338]

Конечно, были монахи, приезжавшие в Тайнмут как раз ради трудностей. Если жизнь на ветреном утесе казалась им недостаточно суровой, то приорат мог предложить им прибрежные скиты, где братья были вольны подвергать себя дальнейшим испытаниям. В частности, остров Коке, расположенный в 20 милях вверх по побережью, давал великолепную возможность подражать жизни апостолов. Но жили в Тайнмуте и братья, которые превыше всего ценили гибкие правила обители, оставлявшие им больше свободы, чем те, что действовали в Сент-Олбансе. Аббат головного монастыря, представитель следующего за Джоном Вествиком поколения, однажды с тревогой узнал, что монахи превратили Тайнмутскую церковь в театр. Возмущенный, он запретил им устраивать для местных мирян представления в ознаменование праздника святого Кутберта[339].

То немногое, что известно нам о жизни Вествика в Тайнмуте, позволяет предположить: такая свобода была ему только на руку. Книг в монастырской библиотеке насчитывалось едва ли с дюжину – никакого сравнения с библиотекой Сент-Олбанса, – но Джон определенно нашел им применение. В одну из них – в список труда Беды «Церковная история народа англов», который был переплетен с еще несколькими, более краткими историями церкви, он вписал свое имя. Манускрипт открывается перечислением епископов Линдисфарна, написанным аккуратным шрифтом XII века (рис. 5.6). Сразу под ним, посредине первой страницы, Джон синими чернилами попробовал написать пару слов в старом стиле. Смелая, крупная заглавная «T» начинает фразу на латыни: "Trine de[us] da ne dicar tua gr[ati]a vane Joh[ann]es de Westwyk" («Триединый Боже, смилуйся надо мною: пусть не говорят обо мне лжи. Иоанн из Уэствика»). Имитация шрифта, который был в ходу 250 лет назад, поначалу удавалась ему неплохо, но к концу строчки Джон вернулся к своему обычному почерку, и его имя «Johannes de Westwyk» (Иоанн из Уэствика) вполне узнаваемо. Этой написанной ради развлечения и в то же время исполненной мольбы фразой Джон дает нам понять, что стал – или подозревал, что станет, – жертвой некой несправедливости[340].

Рис. 5.6. Первая страница рукописи из Тайнмута. Крупная заглавная «T» стоит в начале фразы "Trine de[us] da ne dicar tua gr[ati]a vane Joh[ann]es de Westwyk" («Триединый Боже, смилуйся надо мною: пусть не говорят обо мне лжи. Иоанн из Уэствика».) Видно, что это попытка подражать стилю письма, принятому в XII веке. В верхнем правом углу недостает части пергамента, соответствующей буквице, с которой начинался текст на другой стороне

Ветреный климат Северного моря, на который так сетовала братия, не особо препятствовал научным занятиям. Астрономические расчеты не всегда требуют наблюдений звезд. Но если монахи Тайнмута намеревались составить прогноз на ближайшую ясную ночь и не считали хрипло клекочущих серых чаек достаточно надежными авгурами или если они хотели узнать, когда резкий ветер в очередной раз поднимет морскую пену, на помощь им приходила наука о небесах. Астрономия, как и ее сестра астрология, умела предсказывать погоду. Для составления таких прогнозов были весьма полезны таблицы, которые Джон Вествик так тщательно пересчитывал и переписывал.

Предсказание погоды – древняя наука. Джон Вествик, как мы уже знаем из второй главы, еще в детстве был знаком с зачатками метеорологии, зарифмованными в деревенских стишках. Земледельцы подстраивались к климатическим циклам и определяли время таких сезонных занятий, как пахота и сбор урожая, ориентируясь на длительность светового дня и появление на небе определенных звезд. Весьма полезны были и народные приметы. Бытовало, например, убеждение, что красный закат предсказывает прекрасную погоду на завтра. Монахам Сент-Олбанса эта примета была известна как минимум из Евангелия от Матфея, где сам Иисус цитирует ее как пример прописной истины. Могли они наткнуться на нее и в «Естественной истории» Плиния, написанной примерно в то же время, в конце I века. Первые 19 книг этого 37-томного памятника римской натуральной философии в монастырской библиотеке имелись. В 18-й книге следом за описанием природы и особенностей выращивания самых разнообразных растений Плиний перечисляет приметы, предсказывающие ту или иную погоду на основе наблюдений за Солнцем, Луной, облаками, животными и растениями[341].

Но средневековые астрономы претендовали на большее. Темные облака на востоке могли, как писал Плиний, грозить дождем, но истинные причины изменчивости стихий лежали глубже. Аристотель, пытаясь объяснить постоянные изменения в природе, искал их причину в небесах, потому что только круговорот небес был так же постоянен. В начале своей «Метеорологии» он принимает за аксиому, что первопричиной изменений в природе являются перемены в состоянии небес. Нет сомнений, пишет он, что именно круговращение Солнца дает начало жизни на Земле. В другом месте он предполагает, что менструации у женщин, хоть и не идеально регулярные, следуют за фазами Луны. Птолемей, в свою очередь, заметил, что Луна управляет приливами[342]. На основе таких фактов сформировалось общепризнанное представление о том, что события земные отражают события небесные, реагируя на движение звезд и планет. Но как именно звезды влияют на Землю, еще предстояло выяснить, и вопрос, насколько глубоко разум человека способен постичь и насколько точно предсказать их воздействие, порождал неумолчные споры.

За решение этих вопросов взялась астрология. Из смутного ощущения, что небо каким-то образом влияет на жизнь человека, выросла мудреная наука предсказаний. Сегодня мы считаем ее псевдонаукой, но высокие интеллектуалы прилежно изучали астрологию на протяжении всего Средневековья и вплоть до начала Нового времени. Теории и критерии ее постоянно обновлялись и уточнялись, но основополагающие принципы не менялись с тех пор, как Птолемей изложил их в своем «Четверокнижии». Этот труд, посвященный астрономическим прогнозам, был известен средневековым астрономам под латинским названием «Квадрипартитум». Птолемей писал его как приложение к «Альмагесту», поскольку астрология считалась младшей сестрой астрономии. Он изначально признавал ее менее самостоятельной и советовал ученым «никогда не проводить параллель между эмпирикой этого метода и надежностью первой, неизменной области знания», т. е. астрономии. Некоторые люди считают эту вторую науку бесполезной, заявлял он, только потому, что кое-какие самонадеянные хвастуны преувеличивают ее возможности. Однако добросовестные астрономы не должны воздерживаться от проведения такого исследования, которое находится в пределах возможного, когда совершенно очевидно, что причины большинства событий общего характера кроются в небесах[343].

Базовые принципы астрологии просты. Все планеты (в том числе, естественно, Солнце и Луна) имеют свои зоны влияния. Сатурн, например, холодная сухая планета, которая, кроме прочего, управляет земледелием и возрастным периодом, относящимся к старости. Горячий влажный Юпитер – планета благородства и урегулирования конфликтов, небесный покровитель судей и высшего духовенства. Причины земных перемен кроются в движении планет – поскольку, как говорил Аристотель, всякое изменение есть движение, но, чтобы проследить и предсказать такие перемены, следует наблюдать положение планет в нужный момент[344]. В некоторых положениях планеты обретают особую власть: прежде всего на меридиане, потому что в полдень Солнце стоит выше всего и светит ярче всего; но их влияние усиливается и в момент появления над горизонтом. Неподвижные звезды тоже обладают некоторой властью, но так как они перемещаются по одному и тому же маршруту, их влияние ощущается сильнее всего, когда рядом находится планета. Звезды способны усиливать и ослаблять ее воздействие. Планеты, сближаясь