адепты которых пытались обуздать силу космоса с помощью предметов – оберегов или амулетов. Такая магия называлась магией подобия. Популярное средневековое введение в астрологию, автор которого скрыл свое имя (есть все основания полагать, что это был доминиканский монах Альберт Великий), разделил магию подобия на три вида. Первый – который он назвал «недопустимым» – вкладывал силу в предметы, призывая духов или используя воскурения. Второй вид – «несколько менее неприемлемый, но все же отвратительный» – добивался того же эффекта могущественными заклинаниями. Анонимный автор предупреждает своих читателей, что подобная магия часто прикрывается респектабельной астрологией[367].

Однако третий вид магии подобия, согласно тому же руководству, «устраняет мерзость двух других». Ее приверженцы создают талисманы, напрямую вкладывая в них силу небес. В конце концов, если вы способны предсказать влияние звезд, вы можете изменить свое поведение так, чтобы предотвратить одни события и приблизить другие. Никто не сомневался, что определенные звезды сильнее воздействуют на определенные элементы, поскольку все, что пребывает на Земле, – это микрокосм, наделенный свойствами конкретного небесного тела. Неудивительно, что чародеи пытались использовать земную материю, чтобы притянуть или отвести небесную энергию. Поэт Джон Гауэр, рассказывая в «Исповеди влюбленного», как злой колдун обучал Александра Великого, приводит список 15 камней и растений, обладающих такой силой:

…и Нектанебус,

Не только астроном,

Но чародей известный,

Взял на себя задачу эту.

Он, Александра наставляя,

О магии естественной поведал

И все ему подробно рассказал

О звездах и о том, что предвещают

Они, коих всего пятнадцать,

О том, какой звезде какие

Принадлежат растения и камни,

Посредством коих чудеса творят

Мужи, что управлять стихиями умеют.

Начну и я, как начал он:

Вот первая из звезд, Альдебаран,

Ярчайшая и величайшая из всех

(И люди так зовут ее по праву).

Звезда подобна по своей природе

Марсу, а по оттенку приближается

К Венере, и самоцвет ее

Считается рубин.

Трава ее зовется молочай

И обладает силою могучей[368].

Тот факт, что Гауэр говорит здесь о «естественной магии», а не о магии подобия, можно принять за свидетельство его неопытности в оккультных науках. Но на самом деле это напоминание, что практики, цель которых – изучить небо и Землю или поставить их себе на службу, не так-то легко классифицировать. В конце концов, у адептов магии могли быть уважительные личные или коммерческие причины держать свои знания в тайне. Гауэр черпал познания о магии из текста, который иногда приписывают мифической фигуре Гермеса Трисмегиста («Гермеса Трижды величайшего»), а иногда библейскому патриарху Еноху (некоторые из изучавших магию считали, что это был один и тот же человек). Текст копировали наряду с популярными трудами Ричарда Уоллингфордского и Роберта Гроссетеста. Гауэр мог читать их в августинском монастыре в Саутуарке, где жил в старости. Бенедиктинские монахи аббатства Святого Августина в Кентербери собрали коллекцию из более чем 30 книг, освещающих самый широкий круг вопросов «научной» магии – некоторые вперемешку с христианскими ритуалами. Они были уверены, что изучение магии послужит интересам монастырской общины, и, судя по всему, такое увлечение не грозило навлечь на них гнев Бога или настоятеля[369].

Несмотря на популярность магических практик в других бенедиктинских домах, мы не можем утверждать, что монахи Тайнмута переступили грань между астрологией и магией. Самого Джона Вествика уж точно больше всего интересовала математика. Его слава как знатока математической астрономии вышла за пределы внушительных стен Тайнмутского монастыря. В 75 милях вверх по побережью, на границе с Шотландией, стоял приорат Колдингем. До наших дней сохранилось главное его сокровище – великолепный часослов: богослужебная книга, содержащая тексты псалмов, адаптированный под нужды монастыря литургический календарь и прочие справочные материалы. На иллюстрации, полностью занимающей одну из страниц, изображен бенедиктинский монах, возносящий молитву Деве Марии и Младенцу (рис. 5.10). Но если мы на секунду оторвем взгляд от этой потрясающей картинки, нас ждет еще одно потрясение: прямо под ней мы увидим надпись, сделанную рукой, очень похожей на руку Джона Вествика. Здесь Джон – если это действительно был он – втиснул краткое объяснение, отрывок из развернутого руководства, в нескольких словах рассказав, как вычислить новолуние, используя данные дополнительных столбцов с цифрами в календаре часослова: «…если точка стоит после числа, то этот час после полудня есть соединение. Если вы во втором цикле, используйте число, написанное слева внизу; и так далее для новолуний в других циклах…» Эти точки и столбцы, вычисленные на основе Золотых чисел, с которыми мы познакомились в третьей главе, указывают время каждого новолуния для четырех девятнадцатилетних циклов. Сама же инструкция написана на французском языке[370].

Рис. 5.10. Колдингемский часослов. Бенедиктинский монах преклоняет колена перед Девой Марией с Младенцем. В тексте, написанном, вероятно, Джоном Вествиком, объясняется, как вычислять время новолуний

Эта лаконичная дописка ставит перед нами ряд интригующих вопросов. Джон, конечно, мог поехать на север в Колдингем, чтобы поделиться своими астрономическими знаниями. Даже учитывая риск кораблекрушения, он вполне мог бы отправиться в плавание вдоль побережья – путь пролегал мимо острова Коке, прибежища отшельников. Но, может, Джону и не пришлось выходить в море, может, часослов приехал к нему сам. Приорат Колдингем находился в подчинении у Даремского монастыря, где часослов, скорее всего, и создавался, а приграничный Колдингем был вечным яблоком раздора между английской епархией и шотландским королем. В 1378 году, за два года до приезда Джона в Тайнмут, король Роберт II выгнал из Колдингема даремских монахов, а на их место переселил братьев из шотландского аббатства Данфермлин[371]. Часть изгнанников бежали на юг, в главный монастырь. Наверняка они не хотели оставлять такую ценную книгу чужакам. Известно, что 150 лет спустя часослов находился в Дареме, так что вполне вероятно, что попал он туда как раз в описываемый период. Если это так, покинувшие обитель монахи могли принести манускрипт в Тайнмут – а может быть, Джон трудился над ним в Дареме: со времен Роберта де Мобрея отношения между этими двумя приоратами успели измениться к лучшему.

Этот великолепный часослов – напоминание о том, что монахи и их книги были и мобильнее, и многоязычнее, чем принято думать. Манускрипты перемещались из монастыря в монастырь – этот, кстати, и в Оксфорд тоже съездил, – и поколения монахов листали их и оставляли в них пометки. Если монах натыкался на полезный текст – религиозный или научный, он копировал его куда придется, и неважно, на каком языке этот текст был написан.

Джон Вествик мог посчитать для себя полезным сам язык этого руководства, написанного на нормандском диалекте французского. Вероятно, как делала и норфолкская духовидица Марджери Кемпе поколение спустя, Джон упражнялся во французском языке, готовясь к долгому путешествию[372]. Мы сопроводили нашего героя от поместья Уэствик до Сент-Олбанса и дальше, до Тайнмута, но теперь стоим у развилки, не зная наверняка, куда завели его научные интересы – на север, в Шотландию, или на юг, в библиотеку Даремского монастыря. Одно мы знаем точно: на этом приключения Джона не закончатся, его ждут далекие заморские страны. Знойным летом 1383 года Джон Вествик отправится в Крестовый поход.

Глава 6

Крестовый поход епископа

В 1383 году Джон Вествик встал под знамена Креста Господня. К тому времени Крестовые походы уже стали почтенной традицией. В 1095 году папа римский впервые призвал христиан к оружию, объединив ревностных паломников, безземельных юных принцев и честолюбивых искателей приключений в искупительном военном походе с целью завоевать Святую землю и помешать расширению исламских империй Ближнего Востока. Как массовое движение Крестовые походы оказались крайне успешными. Величайшие проповедники эпохи десятками тысяч вербовали ревностных христиан, желавших поучаствовать в новой священной войне. Но 1095 год отстоял от Джона Вествика на срок больший, чем тот, что отделяет Французскую и Американскую революции от нас