то, спасибо, мама попросила. На утро барон уехал и забрал маму с собой, потому что мог. Мы стали жить дальше, я возненавидел отца, я просто не желал понять, что выбора тогда у него не было. Больше мамы я не видел, но отец недолго тосковал, сразу же пожелал жениться снова. Моей будущей мачехой должна была быть дочь богатого хуторянина, чьи поля были разделены с нашими одной лишь дорогой. Такое объединение привело бы к созданию фермы, а это уже совсем другой социальный слой, гораздо выше обычных крестьян. Вот было только одно НО. Хуторяне ни в какую не желали, чтобы к их светлому будущему были хоть как-то примазаны приживалки вроде нас с сестрой. Общие потомки отца и мачехи — пожалуйста, но не мы. Отец согласился, нас отдали на усыновление. Надо отдать должное, папочка подсуетился и сделал так, чтобы мы не остались в баронстве, а попали в герцогства Том-Том. Жизнь здесь и там сильно отличалась на тот момент, Том-Том — нецивилизованная страна, но и не такие дикари, как во Франтирер. Три года мы с сестрой прожили в приюте и это было лучшее время в моей жизни, твои соплеменники хорошо заботились о нуждах сирот. У нас даже директриса была эльфийка. Мне нравились ночные эльфы: строгие, но справедливые, надменные, но добрые. И если бы не ваша дурацкая вера, мне бы не за что было вас ненавидеть.

Пока «Паук» болтал, гоблины под надзором толстяка работали. Окна были закрыты ставнями и дополнительно занавешены плотной тканью. Где-то в здании была система отопления, и в неё подкинули топлива, помещение заметно потеплело. С потолка спустили специальные держатели, в них гоблины поместили световые кристаллы, теперь там стало ещё и светло. Но работа гоблинов не останавливалась, вскоре они принесли вёдра с водой, тряпки, швабры и начали делать генеральную уборку.

— Нам с сестрой нравилось в приюте, но нас усыновили. Тогда нам было по двенадцать лет и мы попали в бездетную семью местного трактирщика. По началу мы сами не поняли, в какой кошмар угодили. Наши новые родители хорошо к нам относились, но это была лишь игра. Органы опеки следили и навещали нас первое время, если бы я или сестра рассказали о жестоком обращении, то нас бы забрали, а трактирщики попали под следствие. Это время они использовали для того, чтобы получше узнать нас. Они оказались далеко не самыми добрыми людьми, да и вряд ли их можно назвать людьми, впрочем, как и меня сейчас. Хозяину таверны нужен был помощник, но не простой, а выполняющий очень грязную работу. Из-за религии эльфов нельзя было забивать и употреблять мясо скота женского пола, любой скот, от курицы до коров. Поэтому цены на мясо в Том-Том всегда были высокими. Трактирщик нашёл для себя выход и приторговывал человечиной: бродяги, должники, алкоголики и прочие люди, которых никто особо не будет искать. Пропал и пропал. Мясо шло на тушёнку и стейки, внутренности на ливер и в рагу. У отчима была целая книга с рецептами по приготовлению мяса. Демонов гурман, он и сам это употреблял, и нас сестрой кормил. Он очень здорово придумал, я помогал избавляться от того, что нельзя употребить, и помалкивал, тогда как моя сестра всё время находилась в заложниках. За любые мои проступки её жестоко наказывали, я и видел-то её тогда только после наказаний. Они не хотели, чтобы мы общались. Я не мог убежать и рассказать о происходящем тоже не мог, мачеха или отчим обязательно перед бегством убили бы мою сестру. Два года я прожил в аду, терпя побои и унижения, пока в один из вечеров, на ужин отчим не подал мне холодец из моей сестры. Неизвестно, сама ли она себя убила, не выдержав побоев, или отчим перестарался с наказаниями, а может, из-за взросления моя сестра стала привлекать излишнее внимание своих мучителей. Не знаю, да я особо вопросов и не задавал, просто понял, что это мой последний ужин и отчим для меня уже приготовил коптильницу. Что, наверное, тебе интересно, как я определил, что в моей миске моя сестра? Ну а ты попробуй поешь человечину два года и на вкус научишься различать людей, а уж родственника тем более. Именно в тот момент, произошла инициация моего дара, уже позже я узнал, что оказывается я маг-менталист. Я убил отчима, просто приказал ему перерезать себе горло, также я поступил и с мачехой. До сих пор жалею, что дал им так просто отделаться. Я бежал из трактира и оказался полностью свободен. Мог пойти куда хочу, используя свои способности, я мог приказать любому разумному исполнять мою волю. Я отправился домой, мстить. Мой отец был виноват, что отправил нас сестрой в приют, его жена и вся её родня виноваты в том, что из-за их каприза нас вышвырнули из дома, а их дети были виноваты в том, что слишком раздражающе вопили. После того, как моя месть свершилась, я постарался начать жизнь заново, осел в Зул-Таре, стал скульптором. Потом женился, у меня родилось двое сыновей. Так прошло десять лет, и я честно любил свою семью. Но очень сложно жить с таким даром и не использовать его. Просто приказать жене забыть о ссоре или внушить ей мысль о страсти, когда она её не хочет. Моя жена стала моей послушной марионеткой и дети тоже. Очень скучно жить, когда тебя окружают одни и те же марионетки. В конце концов, я пришёл к выводу, что все вокруг — всего лишь мои игрушки и я должен жить, как хочу. Детей я отдал в приют, не поленился и съездил в тот самый, где мне с сестрой было так хорошо, меня даже директриса узнала. Если мне там было хорошо, то и моим детям будет также. Ну, а что касается моей любимой жены, я приказал ей повеситься. Я просто не мог позволить ей начать жизнь сначала и спать ещё с кем-то, кроме меня, я ревнив, знаешь ли. Я стал жить полной жизнью и просто купался в роскоши, самые красивые женщины всех рас ползали у меня в ногах и умоляли, чтобы я уделил им внимание. Очень поздно я узнал, что использую свой дар неправильно, и у всего есть своя цена. Сколько, как ты думаешь, мне лет? Восемьдесят или семьдесят? Мне пятьдесят. Моя сила сжирает меня как неизлечимая опухоль, за год я постарел на десять лет, но я не жалею,