объяснила своё веселье тем, что гоблин с ножом и вилкой слишком необычное зрелище, чтобы оставаться к нему равнодушным. Пётр нахмурился от такого заявления, а по завершению трапезы протёр свои губы платком, чем вызвал новый взрыв веселья у вампирши.

После ужина Пётр положил грязную посуду в тазик с водой, который у него был и за раковину, и за ванну. Потом помоет, а так жир не присохнет к посуде. Бросил на пол недалеко от постели запасной матрас и быстро постелил себе там, выключил свет, накрыв шар со светлячками колпаком. Сон не шёл, гоблин поворочался с боку на бок и понял, что сразу заснуть не получится, волнение за судьбу эльфийки не даст.

— Петь, ты не спишь? — спросила в полной темноте вампирша.

— Н-е-т, и т-ы?

— Вампиры не люди, нам достаточно одного дня в неделю. А по ночам вообще у нас фаза активности.

— В-е-з-ё-т. К-а-к т-ы п-о-п-а-л-а с-ю-д-а?

— Да по жадности. Хотела заработать на норковую шубу, согласилась на полугодовую подработку по профилю. Надо было-то всего-лишь вести бухгалтерию ковена некромантов, они люди в общем-то приличные и воспитанные, проблем быть не должно было. Но в результате застряла здесь на семнадцать лет, да ещё и от сил отрезали.

Вампирша в темноте постучала пальцем по медальону.

— А с-к-о-л-ь-к-о т-е-б-е?

— Девяносто девять, скоро юбилей.

От такого заявления гоблин чуть не ахнул. Он знал, что вампиры если и стареют, то значительно медленнее, чем люди, но по поведению Пётр дал бы вампирше лет двадцать пять, тридцать, по внешности она выглядела так, будто едва двадцать исполнилось. А оказывается она даже старше чем он.

— Петь, можно вопрос?

— В-а-л-я-й.

— Почему ты избегал близости с Умкой?

— Н-е х-о-т-е-л п-о-ль-з-о-в-а-ть-с-я е-ё н-е-д-у-г-о-м.

— Глупо, ей хотелось, тебя тоже, зачем отказывать вам обоим в удовольствии?

— Я я-д-о-в-и-т-ы-й з-в-е-р-ь.

Пётр услышал какой-то усталый вздох и почувствовал, как к нему под одеяло лезет и прижимается голое женское тело.

— Ч-т-о т-ы? Н-е-ль-з-я, о-п-а-с-н-о.

— Ой, замолчи. У меня семнадцать лет мужика не было, сама разберусь, что можно, что нельзя.

Глава 7 "Муха в паутине"

— А-а-а-а, — визжала от страха Умка, когда кончики когтей касались её кожи.

— Р-р-р-р, — отвечали гоблины, облепившие её клетку, стараясь дотянуться до вожделенной плоти.

Сегодня «паук» травил её гоблинами. В первый же день он приказал раздеть её догола и посадить в клетку. Её похитителю прислуживали гоблины. Считалось, что с этими злобными карликами, помешанными на похоти и жестокости, просто невозможно договориться. Но её похититель нашёл с ними общий язык. При старом немощном человеке, обладателе чёрной ауры, всегда присутствовала другая аура: здорового жирного гоблина. Задача у толстяка была простая: бить плетью тех, на кого укажет его господин. Старик, конечно, мог и сам наказать непослушных гоблинов, протянуть к ним одно из своих щупалец и взять под контроль, заставить приблизиться и своим свечением из глаз полностью подчинить. И тогда он мог приказать гоблинам всё, что угодно, вплоть до самоликвидации. Но Умка видела, как истаивает аура старика, он уже был на пределе и доживал свои последние годы. Использование ментальных способностей потребляло много сил, за могущество он платил уже жизненной энергией, в зависимости от уровня воздействия он сокращал себе жизнь на дни, недели, месяцы. Поэтому «Паук», как себе представляла в голове чёрную ауру Умка, использовал жирного гоблина, экономил силы. Толстяк, кстати, был нейтрально настроен к Умке, обычная его аура — жёлтая, то есть равнодушие, — редкость для гоблинов, чаще всего у них красные или оранжевые ауры. Что не мешало толстяку исполнять свои обязанности, в первый же день её раздели и обливали холодной водой.

С Умкой вытворяли вещи и гораздо более страшные, последние благополучные недели её расслабили, но сейчас она быстро вспоминала забытые навыки. Потом её посадили в железную клетку, одежду, кстати, не вернули. Тут можно было стоять в полный рост и даже делать несколько шагов, но спать приходилось скрючившись. На полу были высушенные растения и какие-то лоскуты тряпок — всё это создавало прослойку между железным дном и телом эльфийки. В прослойке водились насекомые, но это хорошо, дополнительный белок Умке не повредит, и лучше уж хоть какая-то прослойка, чем голое железо, на котором к утру будешь больной и ослабевшей. Железо выпивает всё тепло из тела и убивает.

В углу был горшок для нужды и миска с какой-то съедобной бурдой. Толстый гоблин не специально поставил еду и горшок с нечистотами рядом, ему было всё равно, просто эти предметы попадали в клетку через специальное окошечко. Раз в день гоблин приносил еду и менял горшок.

Каждый день «Паук» придумывал Умке новые мытарства, сначала обливание водой, потом её отхлестали по спине плёткой, не сильно, её не хотели покалечить или убить. На каждой пытке присутствовал «Паук» и ему нравились крики, что издавала эльфийка. Она сразу поняла, кто здесь главный, и что от неё требуется, от её криков в чёрной ауре возникали розовые вспышки, вот она и старалась, визжала, что есть мочи. А сегодня на неё натравили гоблинов, те светились чёрными и красными аурами, у всех в паху крутился розовый водоворот. Все тянули к ней руки, желая: кто оторвать от неё кусочек, кто притянуть к краю клетки и изнасиловать. Если последнее у них получится, то «Паук» вмешиваться не будет и, даже напротив, зрелище ему понравится. Благо, клетка была достаточно просторная для того, чтобы стоять в её центре и находиться в безопасности. У гоблинов были недостаточно длинные руки, чтобы схватить её за бедро или за живот, а руки Умка не подставляла. Максимум, что могли гоблины, это мазнуть по бедру или неглубоко оцарапать кожу. Когда последнее им удавалось, гоблин начинал лизать свой палец, словно леденец. Они веселились так уже полчаса, Умка была уже вся исцарапана, охрипла и перестала кричать. И это, видимо, не понравилось «Пауку», так как он крикнул, и толстый гоблин стал щедро хлестать своих соплеменников, облепивших клетку Умки. Энтузиазм гоблинов сразу испарился, и они поспешили вон из темницы. Хотя «темница» было не совсем подходящее слово, в этом помещении были окна, через которые свет вместе с холодным воздухом проникал внутрь. В помещении клетка Умки была не единственной, у другой стены стояла клетка с похищенными вместе с ней детьми — мальчиком и девочкой лет десяти.

Дети были настолько напуганные, что когда