гоблины пытались достать Умку, они сидели в своей клетке, закрыв глаза, и дрожали, прижавшись друг к другу. А вчера вечером привели ещё двоих — мужчину и женщину, от них разило алкоголем, и по началу они вообще не понимали, кто они и откуда, но когда протрезвели, принялись орать и звать на помощь. Никто кроме толстого гоблина не пришёл. Он дал им плетью, после чего тишина и покой снова восторжествовали.

В помещении были ещё клетки, но они пустовали. Умка не стала терять времени, а сразу же, как гоблины ушли, занялась делом. Для начала, сразу съела выданный ей паёк. Он был ещё тёплый, это хорошо: организму требуется тепло, а то использовать свойства ауры и согревать свой организм слишком расточительно. В первый же день в углу клетки она разлила немножко воды и сухие растения начали гнить, от чего там завелись всякие жучки и червячки. Чтобы насекомым было комфортнее, она прижала то место горшком. Самое время пополнить в организме количество белков, поэтому, убрав горшок, она быстро выдернула оттуда пару жучков, а остальное оставила на развод. Убедившись, что в организме достаточно энергии, чтобы её использовать, Умка зарылась в прослойку и начала регенерировать исцарапанную кожу, а заодно полностью исцелила заново подкравшуюся простуду. Скрючившись на полу своей клетки, можно было и вздремнуть, во время сна организм тоже вырабатывает энергию, немного иную, чем от еды, но она тоже используется, когда Умке хочется видеть.

Брезгливостью эльфийка не страдала, она даже такого слова не понимала, всё чего она хотела — это покинуть ужасное место с чёрными и красными аурами, для этого она использовала все подручные ресурсы. Также она училась у своего врага, она не представляла, как он испускает красный свет из глаз, после которого другие ауры ему подчиняются, но пыталась повторить его трюк с вытянутыми аурами. И теперь по ночам она экспериментировала со своей, она не знала, что такое вообще возможно, поэтому не пробовала, а теперь, когда узнала, она поняла, что ей это может помочь.

Умка понимала, что о её способностях никто не должен знать, иначе внимание к ней усилится, поэтому экспериментировала по ночам. Но всё, чего она пока достигла — это вытягивать из своей ауры щупальце на несколько метров и всё. Умка пробовала им двигать предметы — не получалось, дотянуться щупальцем до соседей не было возможности, они были слишком далеко, а щупальце слишком короткое. Касаться щупальцем гоблинов она боялась, вдруг те что-то почувствуют и сообщат своему господину. Сегодня ночью она собиралась поэкспериментировать на живущих под горшком с нечистотами жучках, может что и получится.

Пока она занималась своими делами, гоблины в помещении занимались своими. Напротив её клетки поставили стул, и вскоре его занял «Паук». Он сидел и просто смотрел на Умку, та, пытаясь устроиться покомфортнее, закопалась в листву и траву, но полностью скрыть своё тело не смогла. Словно ледяная шапка на горе, из-под кучи растительного мусора выглядывал краешек округлой попки эльфийки.

— Ты, словно животное, — сказал «Паук», — наверное, поэтому у тебя такая жизнестойкость. Разумный человек, а уж тем более женщина, сломалась бы под таким прессингом и пытками. А тебе хоть бы хны, ты даже не похудела.

Умка плохо понимала, о чём вообще говорит этот страшный человек, но перевернулась к нему лицом и нацелила свои слепые глаза на него. Когда кто-то говорит, а она не обращает на него внимание, этот кто-то может разозлиться и навредить Умке. Лечи потом своё тело. Да и слушать — не мешки таскать.

— Что, тебе, наверное, страшно? Ты считаешь меня монстром? Ты думаешь, что я убью тебя?

«Паук» выдерживал драматическую паузу. Всю эту театральность Умка просто не могла оценить. Но если бы она поняла, то да, ей стало бы страшно, но в основном, потому что он рядом. Только сумасшедший не испытывал бы страх, находясь во власти существа, которое может тебя убить одним лишь приказом своим «миньонам». А так, сегодняшние пытки уже закончились, дедуля уже испытал удовольствие от её визгов, и поэтому сегодня уже бояться было нечего, надо бояться завтра. Насчёт монстра вопрос был чисто риторический, она точно знала, что он монстр. Из-за слепоты эльфийка всеми годами применяла аурное зрение, и если для узких магических специалистов такой мощный инструмент исследования был достижением только после длительных тренировок и применялся изредка, то для Умки это был один из немногих способов ориентирования в пространстве, она видела больше, дальше и глубже, чем обычные провидцы аур. Насчёт своей смерти Умка тоже не сомневалась, её обязательно убьют, будут долго мучить, но в конце концов убьют, все игрушки рано или поздно надоедают. Кошки тоже иногда играют с мышами, прежде чем их съесть.

— Это правда, я самый настоящий монстр, и участь всех находящихся тут людей печальна.

— М-м-м-м, — внимательно промычала Умка.

Маньяки — это такой народ, одинокий. Все как-то вокруг умирают, так что им даже поговорить не с кем.

— Знаешь, я ведь когда-то был не таким. Когда-то я был просто человеком, вон как они, — Паук кивнул в сторону дрожащих от холода и страха детей в клетке, — Я расскажу тебе историю своей жизни. Только ты, слабоумная девчонка, можешь выслушать меня и не будешь осуждать. У меня было всё как у всех, моя семья жила в свободных баронствах. Мой отец был простым крестьянином, у нас было поле, которое мы возделывали. Нас было четверо: я, отец, мать и моя сестра-близнец — самая обычная крестьянская семья. Ну, может быть, чуть богаче среднего, поля были обширны, и отец часто нанимал рабочих. В один из дней местный барон, бывший со свитой на охоте, заглянул к нам в дом. Его свита встала лагерем возле леса, таковы традиции охоты. Но барона ночёвка в палатке не прельщала. Он и его телохранители пришли к нам в дом, меня с сестрой и отца выгнали ночевать в сарай. А мать осталась, якобы, им прислуживать. Полночи я слушал, как барон трахает мою маму, слушал и мой отец. Тогда я был ещё мал и не понимал, почему он это допускает, почему он не вмешивается. В ту ночь я перестал его уважать. Я взял вилы и попытался вызволить мою маму. Ворвался в дом и… насилия не было, она занималась с бароном развратом и улыбка сияла на её лице. Мне повезло, в ту ночь меня не убили, а просто избили за то, что помешал барону развлекаться. И