надо опередить одного партийца.

— А твой кандидат чем занимается? — уточнила она.

— Бизнесом.

— Буржуй, значит.

Я захохотал, чуть не опрокинув пиво.

— Лида, наш диалог всё больше напоминает мне бессмертную беседу товарища Бендера и дворника Тихона.

— В этом ты весь, — заключила она, ничуть не рассердившись.

У нас и не такое бывало.

— Мне нужны рисковые ребята, — объявил я. — Чернуха появится обязательно, и мы должны быть готовы нанести ответный удар. Пока это все подробности.

— Ты не вполне доверяешь своей команде? — Лида осушила свой бокал.

— Она очень пестрая. И потом, такие вещи никогда не делает «белый» штаб.

— Выручать нас, если застукают, сам будешь? Или твой крутой кандидат поможет?

— Будем отдельно обсуждать при постановке задачи, — сказал я. — Своих не бросим, не волнуйся.

Лида убрала пустую баклажку под стол.

— Не могу решать за всех, но я бы тебе помогла.

— Тогда буду ждать. Но решайте шустрее, — попросил я.

— Ладно. Принеси мой телефон из прихожей. Он на тумбочке.

Когда я вернулся на кухню, Лида взяла у меня мобильник и положила на подвесную полочку. Туда же проследовали пустые бокалы и кулек с остатками чипсов. Потом она, ни слова не говоря, быстро сняла футболку и брюки. Под ними вообще ничего не оказалось. Тело у нее было, как у настоящей лыжницы, которой она и являлась довольно долго, пока не ударилась в революцию.

— Раздевайся.

Я только головой покачал.

— Не хочешь меня?

Она прилегла прямо на стол, широко разбросав свои длинные ноги.

— Ну?..

Примерно так же протекало и наше самое первое свидание. Со своим экспедитором Лида тогда была только помолвлена. Сексом она занималась так же, как преодолевала лыжню. После первого акта нашего балета (стол скрипел, но уцелел), Лида убежала в ванную. Через несколько минут оттуда раздался ее голос:

— Иди сюда. Скорее!

Когда я зашел, она стояла спиной ко мне, наклонившись к умывальнику. Как еще одна иллюстрация преимуществ занятия спортом.

— Хочу задним числом и в устной форме, — потребовала Лида.

Разъехались мы около часа ночи. Я вышагивал как заправский кавалерист, ноги подкашивались. На финишной стадии ненавистница капитализма налегала на устную форму и чуть не оставила меня без надежды на продолжение рода.

— Я всё равно не понимаю, зачем тебе это надо, — задумчиво произнесла она, когда мы спускались в лифте.

— Ты о чем? — не понял я.

— О выборах. Ты же сам был одним из них… и вообще.

— Я в партии не состоял.

— Всё равно.

— Если мы выиграем, это станет предметом моей профессиональной гордости, — постарался доходчиво донести я.

Глава седьмая

Бить в лоб

— Следят за нами сегодня, прямо с обеда, — подтвердил Фурсов, когда мы снова поднялись из подвала на перекур.

Курил он, а я просто дышал свежим воздухом. В полевом штабе после мимолетного затишья опять было многолюдно. Даже многолюднее, чем раньше, до нашего с Андреем и Фурсовым путча. Роман сразу энергично взялся за дело, созвал своих агитаторов и разделил между ними участки. Его бойцы уже провели разведку местности, сегодня ожидалось получение буклетов для разноски.

Серую «девятку» с двумя буквами «ц» в номерах я заприметил и выделил не сразу. Днем наша сторона улицы становилась местом сплошной парковки. Население частично поправило платежеспособность после новогодних каникул и двинуло по магазинам. Кроме случайного элемента, рядом с нами парковались обитатели разных офисов. Валерий Сергеевич тоже ел свой хлеб недаром и вероятного противника держал на мушке. Само собой, условно. Это было одно из его любимых словечек: «условно».

— А пушка у тебя есть? — спросил я его впервые с начала кампании.

Зам по безопасности таинственно улыбнулся.

— Кое-что есть.

— Официально?

— Нам без бумажки нельзя, — степенно ответил Фурсов.

— И каковы наши намерения?

Вместо ответа Фурсов прицельно бросил окурок в урну и широким шагом в армейских своих ботинках направился в сторону неприятельской машины. Та взвыла и резко взяла с места, причем так, что шины завизжали. Оказавшись у бордюра, мы смогли наблюдать лишь ее габаритные огни, быстро удалявшиеся в полутьму.

— Понтуются, — насмешливо произнес Валерий Сергеевич.

— Почему?

— Двойное «ц» обычно у судейских или прокурорских. Бывает, и менты себе ставят, для форса.

— Вроде как «цыц»? — уточнил я.

— Типа того.

Обновленный штаб набирал обороты, но кандидат с каждым днем делался всё мрачнее и раздражительнее. Володин текст для буклета он долго вертел и так, и этак, разве только на зуб не попробовал. Наконец, достал ручку с золотым пером и завизировал. Потом опять вернулся в исходное положение, вычеркнул фразу в первом абзаце и сказал с иронией:

— Вот ты пишешь, что я сделал себя сам. Неправда это, мама с папой постарались.

Володя покраснел.

Я подумал, что устаю, пропускаю очевидные ляпы.

— Что с баннерами? — спросил у меня Макеев.

— Места определены, договоры согласованы.

— Ну-ка, дай список еще раз, — он протянул руку.

Пробежав глазами лист бумаги, а потом приложенные к нему фотографии, Георгий Александрович сказал:

— Вот здесь на хрен не нужно.

Я заглянул в список. Имелась в виду точка возле моста, откуда недавно выкорчевали трамвайные рельсы.

— Вы сами хотели, — пожал я плечами. — Большой поток транспорта, эффект должен быть.

— Да какой там эффект? Бабки из деревень едут на базар и с базара! — фыркнул он. — Убирай.

Андрей пошевелился на своем стуле, но никак не комментировал. Было понятно, что договор придется не только править, но и утрясать с рекламным агентством заново. Между тем, моему юристу было действительно нехорошо. Врач надавал ему кучу направлений на анализы и особо не обнадежил.

— Когда фотосессия? — поинтересовался я у клиента.

— Нужна она? — с двусмысленной интонацией спросил он.

— Обязательно.

— Не фотосессиями выборы выигрывают.

— Георгий Александрович, вы сами всё знаете не хуже меня.

— Знаю-знаю. Завтра не смогу, на послезавтра заказывай съемку.

— Послезавтра с утра баннеры должны висеть, — напомнил я.

— Ну, придумай что-нибудь! — заявил он. — Старые мои диски возьмите, выберите фото поприличнее. За что деньги получаешь? Алёна где?

— У Василия Александровича, — мстительно сказал я.

— Гони ее сюда, нечего там болтаться! Володь, — повернулся Макеев к нашему журналисту, — ты газету мою делаешь? Пишешь?

Паньшин встрепенулся.

— Георгий Александрович, нам с вами надо посидеть, поговорить под диктофон. Фактуры маловато.

— Япона мать! — уже откровенно вспылил кандидат. — А что ты раньше молчал? Почему ему не сказал? — он кивнул в мою сторону. — Почему мне сам не позвонил?

— Давайте прямо с утра завтра, — предложил Володя. — Или в обед.

— В обед обедать надо! — отрезал Макеев. — У меня без тебя три встречи завтра.

Я подумал, что клиент, кажется, не на то расходует свое драгоценное время. Георгий Александрович явно