пьем?

— За удачу. За что же еще?

Следующим пунктом нашего с Фурсовым заезда был ДК монтажников-высотников. Он находился в противоположном конце города, в классической рабочей слободке, куда посторонним лучше было не соваться даже в светлое время суток. Здание, воздвигнутое в начале пятидесятых, порядком обветшало. Фасад, впрочем, недавно побелили, но это не меняло картины в целом. Мой добрый друг, настоящий член Союза писателей Александр Еремеевич Литвак, держал здесь свою походную штаб-квартиру.

Когда здание ДК было еще вполне презентабельным, он действительно писал и печатался, вел семинары для юных литераторов и регулярно выезжал в командировки. Однажды Александр Еремеевич показал мне сборник стихов Зелимхана Яндарбиева с дарственной надписью автора, привезенный с какого-то мероприятия. А в эпоху, когда накрылись медным тазом все творческие союзы с их литфондами, уже не юному человеку пришлось освоить смежную специальность. И он справился с задачей на «отлично». Его усилиями был проведен в депутаты один мой ровесник, лихо сколотивший первоначальное состояние на продаже в Эстонию содержимого городской велосипедной свалки. Потом в очередь встали новые и новые клиенты… Насчет того, с кем работать, писатель был разборчив, малобюджетную публику отшивал сразу, но результат гарантировал.

В кабинет, где на стенах висели детские рисунки, я прошел один. Такое условие поставил сам Литвак. К нам уже дважды совал нос его помощник, но Александр Еремеевич властным жестом отсылал его обратно.

— Помните, как мы с Лёвой на юбилей к вам приезжали, на дачу? — спросил я. — Какая же там у вас благодать, и как раз всё цвело…

— Да, на земле совсем по-другому жизнь ощущается. Это вы еще со мной на рыбалке не были, на утренней зорьке, — вздохнул он.

— А яблочки у вас какие в саду? Да много ли человеку надо?

— Вообще, если внимательнее посмотреть, немало, — спустил-таки меня с небес Александр Еремеевич. — Говори уж, зачем пожаловал.

— Мне и времени вашего жалко, и сразу о грубых материях не хотелось бы.

— Говори-говори. Полгода не звонил и теперь про материи рассуждает, — притворно обиделся писатель.

Но глаза его смеялись.

Я бегло обрисовал ситуацию.

— Алёша, компания полным ходом идет. Ты в курсе?

Я дал понять, что в курсе.

— Александр Еремеевич, о многом ведь не прошу.

— Люди у меня все крепко загружены.

Я изобразил скорбь.

— Погоди, не печалься. Агитаторов дать не могу. Мы двух кандидатов ведем, они сами по себе сложные и район тут тяжелый, — Литвак ухмыльнулся. — А с расклейкой помогу.

Я приподнял буйную голову.

— Выделю тебе в помощь летучую бригаду. Они свое дело туго знают, у них и транспорт, и лестницы есть, и остальной инвентарь. Оклеят тебе всю территорию, будет как доска почета.

— Александр Еремеевич, вы золотой человек!

— Ох, не благодари. Греховное это дело — выборы.

Вернувшись живыми и здоровыми из рабочей слободки, мы с Фурсовым распрощались до завтра. Он забросил меня в гости к маме и окончательно погнал внедорожник на ремонт. У мамы я поел борща со сметаной и в основном отмалчивался в ответ на вопросы о том, чем я конкретно занимаюсь и как намерен жить дальше. В конце концов, я от души поблагодарил за борщ, затем позвонил Наталии и велел ей отправляться домой.

— Не приедешь? — спросила она игриво.

— Никак не выйдет, — ответил я. — Сегодня перерыв, профилактика на канале.

Далее я отправил и принял парочку смс, улегся на софу и полтора часа проспал без сновидений. По сигналу будильника встал, умылся, почистил зубы и, одевшись без суеты, попрощался с мамой. До центра я доехал на маршрутке, по пути завернул в круглосуточный супермаркет и ровно в половине десятого подходил к дому, где располагался наш тихий офис. Света в окнах не было. Поднявшись на лифте и открыв дверь, я тщательно зашторил все окна и зажег свет в комнате.

Телефон пискнул, приняв еще смс. Я ответил, потом запустил компьютер, подключился к Интернету и проверил штабной почтовый ящик. Алёна прислала образцы договоров с типографией «Сосо», мне кое-что в них не понравилось, и я решил утром показать их Андрею. Он почему-то так и не перезвонил после похода к врачу. Еще прислал текст буклета Володя. Его я распечатал, свернул вчетверо и положил в карман пиджака. В пять минут одиннадцатого я отключил компьютер, накинул куртку и спустился во двор. Буквально сразу раздалось урчание мотора, и к подъезду подкатила «Ауди» с шашечками на борту.

Лида выпорхнула из машины, как всегда, легко.

— Заплати за такси, — бросила она вместо приветствия.

Прикрыв лицо капюшоном, я сунул водителю купюру. Не дожидаясь сдачи, она взяла меня под руку, и мы зашли в дом. Лида явно была налегке, в зимнем спортивном костюме и кроссовках, без шапки. В офисе она сразу сняла мастерку, оставшись в брюках и белой футболке с символикой Greenpeace.

— Веру сменила? — подколол я ее, показывая на эмблему пальцем.

— Не дождешься! — отрезала она. — Это подарок.

— Чей?

— Хороших людей.

— Тогда носи на здоровье.

Моя ночная гостья официально считалась экстремисткой. В свои двадцать с небольшим лет она успела побывать в нескольких левых союзах, альянсах и фронтах. Вместе со сподвижниками Лида несанкционированно пикетировала губернаторский дом, областной суд и управление ФСБ, а также закидала яйцами общественную приемную «Ядрёной России». За последнее художество она была подвергнута задержанию и даже чуть не загремела по уголовной статье. Выручать ее со сподвижниками приезжал из Москвы маститый адвокат.

Мы познакомились, когда я бесповоротно сбрил усы. Она спросила тогда, где мое украшение, знакомое публике по телекартинке. Я серьезно ответил, что усы мне всегда выдавали в гримерке, а теперь их списали из-за амортизации. Она засмеялась и протянула мне руку.

Наши политические взгляды почти не совпадали. Если, конечно, можно говорить о взглядах применительно ко мне. Лида яро ненавидела глобализацию, США и вообще капитализм, обличая привилегии «золотого миллиарда». На мои ехидные вопросы насчет того, может ли существовать общество без элиты, а мировая экономика без лидеров, экстремистка реагировала нервно. При этом она была дочерью обеспеченных родителей, что не помешало ей выйти замуж за настоящего пролетария. Ее супруг трудился, по-моему, экспедитором.

— Где сегодня вторая половина? — спросил я, разливая пиво по бокалам.

— В экспедиции, — стандартно ответила Лида.

— За тех, кто в пути.

Мы выпили, закусили чипсами. Выпили еще.

— Ты мне нужна, — сказал я.

— Ого! Вот это начало.

— Мы «Ядрёную Россию» по-прежнему любим?

— А то! — Лида сама налила по третьему разу. — Предлагаешь вступить?

— Предлагаю подпортить ей отчетность.

— Интересно, интересно…

— Есть у меня кандидат по округу, хочу провести его в депутаты. Для этого