Он указал на пятый график, где видна была регулярная активность.

– Что это? – вопросил он.

– Невральная осцилляция, – ответила Атз.

Макаллистер затряс головой.

– Нет. Невозможно. Это электроэнцефаллограмма? И что это, к черту, должно означать?

КАРЛА АТЗ, ИНЖЕНЕР-БИОМЕДИК. Это означало, что в каком-то очень ограниченном смысле, на каком-то базовом неврологическом уровне… доктор Стивенс еще был жив.

Рао пролетела через жилой отсек. Надо приниматься за работу. Не то чтобы она питала особые надежды. Астробиолог была хорошим профессионалом и знала, как работает организм человека. Она не верила в чудеса. Рао прокликала себе путь по интерфейсу связи. Как бортовой врач она имела доступ к биометрическим данным всех астронавтов «Ориона». А еще она могла открыть окно, которое дало бы ей изображение того, что происходит внутри «Вандерера». Это могло бы дать ей дополнительную информацию. Но… нет. Рао не хотела смотреть. Уже то, что отражалось на ее экране, пугало до дрожи.

– Сердце у него не бьется, – объявила она.

– А это могут быть ошибочные показания? – спросила Дженсен.

Казалось, она спрашивает издалека – с расстояния многих километров. Сейчас важны были только цифры и кривые на экране перед Рао.

Астробиолог прикусила губу.

– Нет, – сказала она. – Нет. Они точные. Они верные.

Рао уже убедилась, что в жизни чаще всего бывает так, что самая мучительная информация оказывается самой верной. Опасаться следует того, что внушает надежду.

– Он демонстрирует работу мозга, – сказал Хокинс. – Это ведь хорошо, да? Если бы линия была прямой…

Майор резко замолчал. Возможно, его заткнула Дженсен. Рао не стала проверять.

– Это…

У нее закружилась голова. Эмоции грозили захлестнуть ее. Она этого не допустит. Астробиолог вцепилась в край экрана, дожидаясь, пока голова перестанет кружиться.

– Это ню-комплексные волны. Их иногда наблюдают у коматозных больных. Это – деятельность гиппокампа, и все.

«Ну же, Санни, – подумала она. – Давай! Докажи, что я неправа. Продемонстрируй дельта-волны. Дай знак, что ты там живой…»

– Рао, что это значит? – спросила Дженсен. – Мы ведь не врачи. Мы не понимаем.

«А с чего вы решили, что понимаю я?» – подумала Рао.

Никто никогда не видел ничего подобного. Никого не инфицировал инопланетный паразит, который сначала бы убил тебя, а потом вернул к жизни… Астробиолог прогнала эту мысль. Она врач – и будет функционировать как врач. Она наблюдала за вершинами и впадинами кривой, высматривая признаки изменений.

– Его мозг тикает, но Стивенс не в сознании, он не… – Слезы грозили пролиться из уголков ее глаз. Этого нельзя допустить – не сейчас. – Его мозг получает кислород. Не спрашивайте как: видимо, его питают эти отростки. Наверное, они пробили ему череп или… или… – У Рао было такое чувство, что этот ужас ее разорвет. – Они сохраняют его мозг живым. Это… как такое вообще возможно?

Дженсен ей не ответила. Рао подумала, как хорошо, когда рядом кто-то понимает, что вопрос задан риторически.

– Он наполняет все его ткани, – проговорила она, наблюдая за показаниями: уровень кислорода в крови поднялся примерно до пятидесяти, что значительно ниже нормы, но что-то определенно перекачивало кислород к его клеткам. – Легкие у него не двигаются, сердце… сердце…

– Рао?

Увиденное на экране настолько напугало астробиолога, что она почти потеряла способность думать.

– Волны энцефалограммы… – как сомнамбула произнесла астробиолог. – Волны… частота та же, но амплитуда…

Вершины кривой на экране раньше напоминали рябь на пруду. Они были крошечные, а теперь становились все выше и выше, хотя впадины оставались неглубокими.

– Сигнал усиливается, – сказала Рао.

Она не стала произносить вслух то, о чем подумала. Это было невозможно, но это было.

– Что происходит? – спросил Макаллистер.

В центр привели новую группу людей. Врачи, астробиологи из подразделения Рао в ЛРД. Неврологи из Калифорнийского технологического университета. Все, кого удалось разыскать, – и кто, быть может, сумел бы ответить на его вопрос. Все они толпились у одного пульта у стены, но никто даже не повернулся к замдиректора, не высказал своего мнения.

На большом экране по-прежнему оставалась картинка из посадочного модуля «Вандерера». Было трудно что-либо разглядеть: распространявшиеся отростки закрыли объективы почти всех камер внутри корабля и затянули почти все лампы, так что всюду воцарился тускло-коричневый полумрак. Единственная камера с хорошим изображением показывала Санни Стивенса от носа до пупка. Отростки покрыли почти все его тело, так что видны были только крошечные участки его самого: клочок волос на груди, внутренняя часть локтя. Рот астрофизика открылся. Отростки зазмеились по его губам, нырнули в горло. И тем не менее он каким-то образом получал достаточно кислорода, чтобы захрипеть. Слабое, спазматическое движение, но Макаллистер видел, как его грудная клетка поднимается, а потом опускается, снова и снова.

– Он что-то говорит? – спросил Макаллистер. – Включите звук!

Динамики на потолке ожили. Издаваемые Стивенсом звуки загудели и затрещали у них над головами. Это было не слово. Это даже не походило на голос человека – всего один повторяющийся звук – выталкиваемый из слипшихся легких воздух.

– Па… па… па…

– Сэр, – сказал кто-то, хватая Макаллистера за руку.

Он перевел взгляд вниз – и увидел график мозговой деятельности Стивенса. Гребни по-прежнему становились все выше. А потом один выстрелил так сильно, что даже вышел за край экрана.

Моментально сработал десяток сигналов тревоги. Экраны вспыхнули красными огнями, дежурные отшатнулись, словно не веря своим глазам. Большой экран погас, а потом переключился на совершенно иное изображение.

– Боже! – сказал Макаллистер.

Изображение было в серых тонах. На нем был черный силуэт в форме 2I – достаточно мелкий, чтобы нельзя было разобрать отдельные суперструктуры. Каким бы крупным ни был корабль пришельцев, экрану понадобилось отразить нечто гораздо более крупное. Нечто, похожее на круглые крылья, составленные из длинных, изящных белых петель, которые вылетали из инопланетного корабля, а потом загибались обратно, соединяясь с центральной массой. Как крылья бабочки…

– Что… что это? – спросил Макаллистер.

– Это магнитное поле. 2I излучает магнитное поле.

Макаллистер перевел взгляд на молодую женщину, сидящую впереди него, работающую за одним из пультов. Он узнал физика Нгуен. Воззрился на нее, не понимая, что ему следует делать с этой информацией.

– По-моему, он реагирует на мозговую деятельность доктора Стивенса, – сказала она, прежде чем замдиректора успел придумать осмысленный вопрос.