Для ответственной миссии герцог Бедфорд решил воспользоваться услугами некоего юриста и богослова, бывшего ректора Парижского университета, которого ему присоветовал молодой Филипп Бургундский.

Герцог так и отрекомендовал Бедфорду этого человека:

— Отец говорил мне, что он стоит дороже, чем самый большой сундук с золотом. Располагайте же им по своему усмотрению!

С того самого дня, как был убит Жан Бесстрашный, Бургундия стала лучшим другом англичан. Новый герцог Бургундии предложил англичанам свой меч, и хитрые братья Ланкастеры — Генрих, Джон и Хемфри — немедленно согласились. О таком союзе последние могли только мечтать! Трагедия на мосту Монтеро оказалась для англичан подарком! Посовещавшись, Англия и Бургундия решили, что дофину Карлу нет больше места в королевстве. Решение жениться на французской принцессе и завладеть Францией уже давно стала навязчивой идеей Генриха Пятого. Все, что теперь было нужно, это подтвердить права англичан на континенте документально. Для этого доброжелательный герцог Филипп, тоже присмотревший свой кусок пирога, и отправил к Бедфорду человека, некогда очень хорошо потрудившегося для его отца. Можно сказать, специалиста высшего класса, что касалось казуистики в законотворчестве. Когда-то, помимо прочего, этот человек помогал Жану Пети составлять обвинительный трактат против Людовика Орлеанского. Бедфорд сразу распознал в умном французе преданного слугу и за несколько месяцев общения с ним сделал последнего своим приближенным.

— Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, — процитировал Джон Бедфорд латинскую поговорку своей собеседнице. — Вам тоже необходимо измениться, ваше величество…

Разговор Изабеллы Баварской и английского принца происходил в начале весны 1420 года в Труа, куда прибыл Джон Бедфорд со свитой. Герцог, в роскошном бардовом сюрко, подбитом мехом чернобурки, скрестил руки на груди. На пальцах его сверкали перстни с каменьями — изумрудным, рубиновым и сапфировым светом. Он был щеголем, этот моложавый лорд!

— Нету больше на белом свете Жана Бургундского, и вам не на кого опереться, кроме нас, — убедительно продолжал англичанин. — Ваш муж — неизлечимо болен, а дофин нашел себе другую мать…

Все, что он говорил, было чистой правдой. Королева уже смирилась с этим. О другом она думала: вот странность, сколько волн бушевало вокруг нее, сколько любимых людей унесли эти шторма, и врагов тоже, а вот она, как остров, пусть начисто опустошенный, все еще была жива…

— И как же я должна измениться, герцог? — мрачно усмехнувшись, спросила Изабелла Баварская, поглаживая маленькую пучеглазую обезьянку-альбиноса, сидевшую на ее плече.

В Труа, где бездельничала королева, отдав на откуп молодым, энергичным и амбициозным политикам свое государство, ей присылали различных животных. Таким образом у нее собрался целый зоосад, который она любила время от времени навещать. Вид пантер и ланей, львов, крокодилов и даже слона отвлекали ее от горьких размышлений.

— Договор, о котором я говорил вам, ваше величество, вдохнет новую жизнь в наши страны и оставит неизгладимый след в истории всей Европы. Поверьте, Англия и Франция в будущем поблагодарят нас. Ведь мы принесем мир обеим странам! Но здесь не должно быть ни одного темного пятна. А вы, ваше величество, фигура одна из первых в этом великолепном действе. Вам нужен хороший помощник, надежный человек. Его-то я и пришлю к вам завтра…

— Кто он? — перебила его королева.

— Кошон, Пьер Кошон.

— Я слышала это имя…

— Вполне возможно. Он был ректором Парижского университета и служил верой и правдой Франции. Ваш муж, еще будучи в здравом уме, подарил его отцу — также юристу и богослову, дворянский титул.

— Он молод и красив, этот Кошон? — усмехнулась стареющая королева.

— Он уже далеко не молод — ему пятьдесят лет, и, увы, совсем некрасив. — Бедфорд весело развел руками. — Хотя судить о мужской красоте я не могу. Он мой капеллан, королева, и доверенное лицо. Кошон — чрезвычайно умен и опытен в дипломатических делах. За долгие годы службы Кошон доказал, что при иных обстоятельствах он может быть незаменимым. Он ненавидит арманьяков, предан англичанам и бургундцам. А главное — он не провалил еще ни одного порученного ему дела.

Поглаживая белую обезьянку по голове, что смиренно терпела эти ласки, Изабелла Баварская поглядывала на герцога. Он был кавалером, во всем хорошим для любой дамы. Если бы она оказалась моложе лет на двадцать и занимала бы прежнее место в политических играх своего государства, она бы несомненно сделала этого человека своим любовником. Но корабль ее весны давно скрылся за горизонтом. В глазах королевы была та печаль, которая так свойственна женщинам, когда-то блистательным, чье время, увы, прошло. И каждый новый год для сердца, обуреваемого страстями, оказывается еще более тяжелым, чем предыдущий.

— Кошон будет вашим секретарем и дипломатическим агентом, — продолжал англичанин, которого немного злила эта не в меру располневшая своенравная женщина, слушавшая его вполуха и чесавшая свою мартышку. Она еще мнила себя особой значительной! На самом же деле годилась только для одного: вынести приговор своему сыну — Карлу, и тем самым возвести на трон детей Екатерины и ее будущего мужа-англичанина — Генриха Пятого. И сойти с политической арены навсегда. Попросту исчезнуть.

— Вы слушаете меня, ваше величество? — озабоченно спросил Бедфорд.

— Да, герцог…

— Полагайтесь во всем на него: он предостережет вас от неверных поступков и всегда поможет советом.

Изабелла Баварская взглянула в красные выпученные глаза обезьянки, равнодушно усмехнулась:

— Я так и сделаю, герцог.

На следующий день Пьер Кошон переступил порог кабинета королевы Изабеллы Баварской в ее временном дворце в Труа. Она увидела перед собой еще одного грузного и невзрачного чиновника, крючкотвора и, вероятно, святошу. Хотя под личиной святош подчас скрывались отчаянные распутники! Ей ли не знать об этом! Но этот был не из таких…

Гость раскланялся.

Их короткую беседу — прелюдию делового разговора — первой прервала королева:

— Вы, кажется, хотите показать мне что-то важное. И это важное сейчас в ваших руках, мэтр… э-э…

— Кошон, Пьер Кошон де Соммьевр, — поторопился напомнить он свое имя. «Де Соммьевр» придавало ему хоть какую-то значимость перед особой королевской крови.

— Кажется, это мой тесть сделал вашего отца дворянином?

— Именно так, ваше величество, — поклонился Пьер Кошон.

Лорд Бедфорд мог бы и не говорить, что его родословная так коротка…

— Тогда займемся делом, мэтр Кошон де Соммьевр, — поторопила его королева.

Она хотела непременно поддеть этого человечка, потому что знала: в его бумагах обязательно кроется унижение для нее. А вот большое или малое — это еще предстояло узнать…