— Что вы имеете в виду? — занервничал Земсков.

— Ну-ка, ну-ка, интересно, — пробормоталФинкель, — вы что-нибудь понимаете в ядерной физике?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — простите, что ятак говорю. Но я кое-что понимаю в психологии и знаю, что такое авторитеттакого гения в науке, как вы. Ваша догадка о вывозе зарядов была абсолютноверной. Но, безоговорочно приняв вашу версию, проводившие расследование офицерыневольно попали под ее гипноз, не заметив вполне очевидных обстоятельств. Онипосчитали, что водитель Мукашевич, вывозивший в тот день отходы, был в сговорес погибшими учеными. Вот это очевидное влияние вашей версии. А на самом делеМукашевич наверняка не был причастен к этому, во всяком случае, он не убийца,которого вы ищете, и он не был главным помощником похитителей, и уже тем болеене был организатором этого преступления.

— Почему вы так считаете? — спросил Фин-кель.

— Это очевидно. Если бы Мукашевич был главныморганизатором случившегося, он бы не стал ждать два месяца. Он скрылся бынемедленно после убийства сотрудников Центра. И не стал бы ждать, когда приедутего арестовывать. Я уж не говорю о том, что вряд ли руководство Центра стало бытогда увязывать исчезновение водителя с хищением зарядов.

Все молчали. Земсков понял, что приехавший говорит нечтодельное, и прислушался.

— Интересное наблюдение, — протянулФинкель, — я думаю, что с вами можно согласиться, но только отчасти. Втаком случае, куда же делся исчезнувший водитель?

— Он либо мелкий исполнитель, которому поручено былосбежать сразу же после обнаружения хищения, либо несчастная жертва, которогоубрали после приезда сюда полковника Машкова. Причем я склоняюсь скорее ковторому варианту.

— Почему? — не выдержал Земсков.

— Просто сравните. Если он сбежал, то его могли найти.Да и куда может убежать водитель, который вряд ли посвящен в большие тайны. Ондаже не сумел бы определить, что именно вывозил. Это ведь не научный сотрудник.Но вот если он хотя бы догадывался, кто организатор этого хищения, то тогда онбыл наверняка обречен. Я думаю, его убрали сразу же после обнаружения хищения.

Земсков хотел зло пошутить по поводу «гениальности»приехавшего, но обратил внимание, как слушают его все остальные.

— Следовательно, у вас есть другой вывод? —уточнил Финкель.

— Есть, — невозмутимо ответил Дронго, —водитель убит на территории поселка, и нужно искать его не где-то в тайге или всоседних городах, а именно там. При этом где-то близко, так как у убийцы скореевсего было очень мало времени для тщательного «заметания» своих следов. Оченьмало, — подчеркнул он. — А главный вывод очевиден — организаторхищения, руководивший всем этим процессом, все еще находится среди сотрудниковЦентра. Я бы даже уточнил, сказав, что он находится среди высших сотрудниковЦентра.

— У вас интересные версии, — мягко улыбнулсяФинкель, — но для их подкрепления нужны как минимум две вещи.

— Да, конечно.

— Нужно найти убитого водителя и обнаружитьорганизатора такого злодейства. И боюсь, что сделать это не так-то легко.

Если начнут искать, — убежденно сказал Дронго, —то наверняка найдут тело убитого водителя.

— Мы его искали, — сердито вмешалсяЕрошенко, — не считайте себя умнее всех.

— Вы искали его живого, — быстро возразилДронго, — а нужно искать мертвое тело. Это разные вещи. Вчера полковникМашков рассказал мне о винтовке, которую нашли у Мукашевича. Но это еще болееложный след. И хотя пока нет заключения экспертизы, или я о нем просто не знаю,но могу с уверенностью сказать, что это не та винтовка, из которой стреляли вмашину ваших сотрудников.

— Ладно, — поднялся Земсков, — давайтепродолжим совещание в кабинете. Может, действительно придумаем что-нибудь дельное.

При этом он метнул строгий взгляд в полковника Машкова,словно предупреждая того, чтобы он поменьше общался с подобным типом. Ильин,выходивший за Ерошенко, сказал, обращаясь к Левитину, но так, чтобы их услышалгенерал:

— Прилетают тут разные «специалисты». Советы дают.

Ерошенко согласно кивнул головой. У выхода из столовойакадемик Финкель придержал за руку Дронго.

— У вас интересное мышление, — сказал онодобрительно, — но не нужно с таким напором нападать на этих господ. Онивсе-таки делают свое дело. И потом, это их специфика.

— А моя специфика давать отпор хамству, ИсаакСамуилович, — тихо ответил ему Дронго. — По-моему, кто-то должениногда говорить им такие вещи.

Земсков шел впереди. Он с некоторым удовлетворением подумал,что если новый эксперт окажегся прав и Мукашевича действительно убили, то тогдаон заставит этого эксперта оставаться в Чогунаше до тех пор, пока тот не найдеторганизатора этого преступления. К тому времени у этого типа отрастет борода,радостно подумал Земсков. А я подожду, посмотрю, как этот умник будет работать.Раз руководство считает, что он может справиться лучше нас, пусть потрудится.Мы ему мешать не будем. Но и помогать не станем, решил для себя генерал.

Он ехал с пересадками в нескольких автобусах всю ночь, чтобыуспеть добраться до Хельсинки к пяти часам вечера, как и договаривался сСирийцем. Его радовало и немного беспокоило, что разговор получился такимкоротким и результативным. Он боялся признаться самому себе, что не веритСирийцу, не верит в его благородство, не верит в порядочность его людей. Ипоэтому он наметил для себя план действий, которого твердо собиралсяпридерживаться. Ночью ему было плохо, его все время тошнило, кружилась голова,болели суставы.

К десяти часам дня он был уже в двух часах езды от столицыФинляндии. Войдя в очередной туалет и посмотрев в зеркало, он не сразу узналсебя. Это был не тот Сухарев, который всего несколько дней назад выглядел вполнездоровым, упитанным человеком. Из зеркала на него смотрел бледный, измученный,отверженный человек с запавшими глазами, у которого к тому же на голове началипоявляться какие-то непонятные проплешины. Он провел рукой по волосам и увидел,что они вылезают целыми прядями. Это изумило его. Он хотел еще раз проверитьволосы, но тут его скрутило в очередной раз, и он наклонился над раковиной,извергая остатки пищи, непонятно как еще сохранившиеся в его желудке послестольких приступов рвоты.

Когда он умывался, у него дрожали руки. Он снова посмотрел взеркало и вдруг, схватив себя за клок волос с силой потянул. Волосы легкоподдались. Он ошеломленно смотрел на них. Такого с ним не было никогда, дажекогда он тяжело болел в лагере, заразившись какой-то лихорадкой от приехавшихиз Азии заключенных. Да, такого никогда не было. Он выбросил волосы и посмотрелна себя в зеркало. Потом, наклонившись, задрал штанину. На ногах образовалисьраны, словно мясо и кости начали гнить еще при жизни. Он не понимал, что происходит.Неужели это последствия двух бессонных ночей? Но он и раньше мог сутками неспать, и ничего…