– Баскин! – Дейдре бросила виноватый взгляд на валявшиеся в камине скомканные листы и, дабы отвлечь его, вскочила с дивана и подошла к нему с улыбкой. – Я думала, вы ушли.

Он смотрел на нее с какой-то особенной пристальностью.

– Но вы рады, что я не ушел, не так ли? Вам неприятно находиться одной в этом доме.

Чувствуя себя весьма неловко, она остановилась и, беззаботно рассмеявшись, направилась к двери.

– Я всегда рада хорошей компании, – сказала Дейдре. Рассчитывая, что, открыв дверь, она достаточно убедительно даст понять Баскину, что ему пора уходить, Дейдре взялась за ручку.

Баскин бросился к ней и крепко схватил за предплечье.

Дейдре в испуге уставилась на него.

– Мистер Баскин!

Он даже не подумал отпускать ее руку.

– Миледи, вы должны знать, что я всегда готов стать вашим защитником, если вы нуждаетесь в таковом. – Баскин смотрел ей в глаза. – А ведь вы нуждаетесь, верно?

Он стоял так близко, что резкий запах его одеколона бил в ноздри. Дейдре попыталась сделать шаг назад.

– Сударь, я не понимаю, о чем вы.

– Вы не должны передо мной притворяться! Перед кем угодно, но только не передо мной! Он шагнул ближе. – До того как я встретил вас, моя жизнь была подобна мерзкому туману, такому, что часто окутывает наш Лондон. И этот туман душил меня, отравлял каждый мой вдох. Я не хотел жить. Я не понимал, зачем мне жить, я потерялся в этом тумане. Я был один на целом свете, и все вокруг причиняло мне только боль. Сам мир был мне отвратителен, вы понимаете? Но появились вы, и туман рассеялся, пропал! Вы улыбнулись мне, и я впервые в жизни вдохнул живительный воздух полной грудью! Когда вы рядом, в душе моей всегда сияет солнце, даже когда идет дождь!

Это было его лучшее поэтическое произведение, только вот он этого не понимал. Но во взгляде его сквозило отчаяние, отчаяние на грани безумия, а то и за гранью. Дейдре сделалось не по себе, страх придал ей силы, и она вырвала руку.

– Баскин, я самая обыкновенная женщина. Вы не должны расписывать меня такими красками…

Он бросился к ней и схватил ее за предплечья обеими руками.

– Вы и есть свет! Разве вы не понимаете? Без вас туман вернется, тьма опустится и… – Баскин упал на колени, обхватив ее руками за талию, зарывшись лицом в живот. – Вы должны меня спасти! Должны!

Господи, да он и вправду спятил! Дейдре буквально тряхнуло от страха. Упершись ладонями ему в плечи, она изо всех сил оттолкнула его. Баскин упал на спину, ударившись о край дивана. Он смотрел на нее так, словно не верил своим глазам.

– Дейдре, любовь моя, мой свет, моя путеводная звезда…

Дейдре попятилась. Руки ее дрожали, да и внутри все сжалось от страха.

– Я замужем, мистер Баскин, – сказала она как можно строже. Господи, да у нее и голос тоже дрожал!

Лицо Баскина прояснилось. Он медленно поднялся с пола. Стыда за свою выходку он, видимо, не испытывал. И, что совершенно необъяснимо с точки зрения нормального человека, он казался довольным.

– Да, конечно. – Баскин улыбался. Он был спокоен, и это спокойствие отчего-то пугало не меньше, чем прежнее лихорадочное возбуждение. – Я точно знаю, что с этим делать.

Баскин протянул ей руку, Дейдре сделала еще шаг назад.

– Вы должны немедленно уйти, мистер Баскин.

Он невозмутимо кивнул.

– Да, вы, вероятно, правы. Мы ведь не хотим вызывать подозрение, верно? Продолжайте держать дверь на замке, миледи. – Баскин смотрел на нее, и Дейдре видела в этом остекленевшем мутно-голубом взгляде то, чего никогда не замечала прежде. – Я вернусь.

С этими словами Баскин низко поклонился ей и, круто развернувшись, вышел из комнаты с гордым видом. Ни дать ни взять король.

Дейдре обхватила себя руками. Ее трясло.

– Да, черт возьми, дверь надо запереть. Он ведь форменный маньяк! – Баскин всегда виделся ей безобидным чудаком, неуклюжим и слабым. Но сейчас она поняла, что недооценивала его силу. Ей, женщине, не справиться даже с таким доходягой, как Баскин. Эта гостиная, такая милая и уютная, вдруг показалась ей предательски ненадежной, и Дейдре поспешно покинула ее.

Бегом, не останавливаясь, она побежала наверх и, лишь запершись в собственной спальне, почувствовала себя в безопасности. Прислонившись спиной к двери, Дейдре, наконец, смогла отдышаться.

Не раз и не два случалось так, что любовники Тессы ночью покидали ее спальню и забредали туда, где им делать было нечего, заглядывали в спальни тех, кто их там совсем не ждал.

Впервые это случилось с Дейдре, когда ей исполнилось четырнадцать. К счастью, мужчина был сильно пьян, и все, на что он оказался способен, – это повалить ее на кровать. Когда он навис над ней, прижимая руки к матрасу, Дейдре изо всех сил ударила его коленом в пах и, пока он беспомощно корчился на полу, вылезла из окна и спустилась по водосточной трубе. Одно из окон первого этажа было открытым, и, забравшись внутрь, Дейдре оказалась в кабинете отца. К счастью, дверь кабинета прочно запиралась. С тех пор Дейдре всегда спала там, когда Тесса оставляла любовника у себя на ночь. Свернувшись клубочком на диване, Дейдре укрывалась халатом отца, что до сих пор висел на крючке двери, и засыпала. И ей снилось, что отец все еще здесь и что он возмущенно смотрит на нее, непрошеную гостью.

И сейчас, как и тогда, Дейдре могла обратиться за помощью разве что к призракам.

Баскин действовал осмотрительно. Он вышел из гостиной лишь тогда, когда убедился, что в коридоре нет ни одного слуги Брукхейвена.

– Вы все еще здесь?

Стремительно обернувшись, Баскин в недоумении уставился на темноволосую девочку.

– Что?

Девочка смотрела на него с нескрываемым презрением.

– Вы все время тут. Должно быть, вы очень глупый. Разве вы не знаете, что Ди теперь замужем?

Кем был этот мерзкий звереныш? Ди! Так звал мисс… леди Брукхейвен лорд Грэм. И иногда мисс Блейк. Баскин терпеть не мог это прозвище, уродливо коверкавшее красивое имя, но свое мнение оставил при себе. Он как можно любезнее улыбнулся девочке. Если ей разрешено так называть леди Брукхейвен, значит, она достаточно близко ее знает.

– Я добрый друг хозяйки дома, – приветливо сообщил Баскин. – Мы познакомились задолго до ее замужества.

Судя по всему, напрасно Баскин старался быть любезным.

– Я иногда подслушиваю под дверью, – сообщила девочка, ничуть не смущаясь. – Ваши стихи ужасно скучные. – Она состроила унылую мину. – Любовь – морковь, и больше ничего.

Баскин снисходительно усмехнулся, тщательно скрывая истинные чувства.

– В вашем нежном возрасте невозможно по достоинству оценить высокое искусство.