Так вот что они делали во дворе? Разговаривали про книжку с той чокнутой писательницей? Чё, серьезно? А я-то думал, они там травку курят.

«Искупление Брэди Стивенсона»

ФАТИМА РОУ

(отрывок)

Когда Брэди подошел к кабинету доктора Нихати, оттуда вышла девочка лет одиннадцати. Брэди улыбнулся ей; та тоже улыбнулась. Вряд ли эта улыбка предназначалась ему: она выходила из кабинета, уже улыбаясь. Видимо, сеанс прошел хорошо. Брэди был рад за нее. В приемной девочку ожидала мама; они крепко обнялись. Брэди так и подмывало спросить девочку, не она ли сделала тот подъемный кран из конструктора. Наверняка она. Ему хотелось поделиться с ней своим восхищением и пожелать стать архитектором или инженером, однако он сдержался. Наверное, есть условие о конфиденциальности: игрушки, сделанные в кабинете доктора Нихати, остаются в кабинете доктора Нихати. А еще Брэди не хотелось выглядеть придурком, который сует нос в чужие беседы с психотерапевтом.

– Тора Темпл приходила ко мне в школу, чтобы повидаться, – сказал он, устроившись в знакомом кожаном кресле.

– Вот как? – спросила доктор Нихати. На ее столе, рядом с личным делом Брэди, лежал пестреющий закладками экземпляр «Погружения».

– Ага. – Брэди вздернул подбородок. – Она хотела поговорить со мной в моей естественной среде обитания. «Прогулки с Барбарой Уолтерс»[61] – вот как она сказала. Ей в голову вечно приходят необычные идеи. Она не захотела заходить внутрь; ей показалось, это будет нехорошо. Но я знаю, Санни была бы рада с ней встретиться.

– А, собственно, зачем она пришла к тебе? – спросила доктор Нихати, записывая что-то в блокнот.

– Я вам разве не говорил? – Глаза Брэди загорелись. – Мы с Торой много разговариваем по телефону. Вообще, в последнее время мы сильно сблизились.

– Правда?

– Да. Она классная. Мне нравится с ней разговаривать. Может, из-за того, что она старше, но она меня не осуждает. А еще она не из Морли – там все поливают друг друга дерьмом. Неважно, насколько пафосная школа, – местные всегда поливают друг друга дерьмом. Ой, извините. Не надо сквернословить, я знаю. Я стараюсь сдерживаться.

– Ничего страшного. – Доктор Нихати сделала еще пометку. – И о чем ты разговариваешь с Торой?

– Да обо всем на свете. О собаке, о нас с Санни… Я даже рассказал ей про церковь. Я бы никогда никому не стал об этом рассказывать. Нет, я не стыжусь того, что я католик, просто о таком не говорят.

– И что ты рассказал ей про церковь?

– Ну, что с самого детства хожу туда вместе с родителями.

– Понятно.

– Мне всегда казалось, будь моя воля, я ни за что не пошел бы в церковь, но когда я был далеко от дома, я как-то раз зашел в часовню.

– Как ты думаешь, почему ты пошел туда?

– Наверное, там спокойно – витражи, запах воска. Там была другая Библия, не такая, как у нас, но слова-то все равно те же самые. Мне там понравилось. Я как будто вернулся в прежние времена.

– Да, понимаю.

– Мы болтаем с Торой о всяких пустяках. Знаете, когда она назвала Морли моей «естественной средой обитания», это было забавно.

– Почему.

– До недавнего времени Морли совсем не казался мне естественной средой обитания. Вот мой дом – я имею в виду, мой старый дом, – спортзал в Южном Карлайле, другое дело.

– Твой старый город.

– Да, точно.

– И что же изменилось?

– Ну, раньше мне казалось, что когда я надеваю школьный пиджак, то это уже не я. Я как будто в маске. Нет, даже хуже, – в таких очках с бровями и накладными усами. Понимаете, о чем я?

– Да. Как у Граучо Маркса.

– Кто он такой?

– Комический актер. Носил похожие очки и усы.

– А, ясно. Ну вот, когда Санни дала мне шанс, я стал чувствовать себя по-другому, потому что в ее глазах я был весь такой безупречный, прямо со знаком качества. Поэтому я стал думать – эй, а почему бы и нет?

– А теперь, когда ты надеваешь школьный пиджак, как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Можно сказать, отлично. В любом случае, разговаривать с Торой – здорово. Хорошо, когда есть человек, который искренне тобой интересуется.

– Еще бы.

– Не хочу вас обидеть. Я знаю, вы тоже мной интересуетесь, но это ваша работа.

– Я и не обиделась. Понимаю, что ты хочешь сказать. А что насчет Санни? Она тоже искренне тобой интересуется?

– О да, да. Санни действительно мной интересуется. Она милая и очень чуткая. Ее волнуют всякие важные вопросы. Только я не желаю грузить ее своими сложностями. Мы оба хотим приятно провести время. Мы ведь старшеклассники.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, считается, что учиться в старших классах – весело, разве нет? Про это книги пишут и кино снимают. Ну, может, не все книги про веселье: книга Торы довольно депрессивная. Но в целом старшая школа – это, типа, лучшие годы в нашей жизни. Хотя я бы такого не хотел. Кому понравится – в тридцать пять лет обнаружить, что твои лучшие годы прошли в старшей школе? Полный отстой. Знаете, Санни очень жизнерадостная. Ей нравятся сериалы и поп-музыка – всякие там Бруно Марс и Бейонсе. А еще она фанатка Джастина Бибера. Не знаю, зачем я это сказал. На самом деле я не знаю, любит она его или нет. Я просто имею в виду, что не хочу омрачать ей жизнь. Она хочет, чтобы я наконец перестал хмуриться и все такое. Короче, жизнь в старшей школе не должна быть сплошной трагедией и унылым говном.

Доктор Нихати подалась вперед, сцепив пальцы. Она явно собиралась сказать нечто очень серьезное.

– Но иногда трагедии происходят, и тогда нам приходится с ними жить, – медленно произнесла она, как бы стараясь более доходчиво донести свою мысль.

Лучшее, что мог сделать Брэди, – со всем соглашаться. Чем меньше он будет сопротивляться, тем быстрее доктор Нихати от него отстанет.

– Да, я знаю. С хорошими людьми часто происходят плохие вещи. Это ужасно. Просто чудовищно.

– Брэди, – доктор Нихати пристально посмотрела на него. – Ты рассказывал Санни или Торе о своем прошлом?

Брэди перевел взгляд на маленький холодильник, стоящий у стены. Интересно, что там внутри? Неплохо бы сейчас съесть сэндвич или чипсы.

– Брэди?

– Я сказал, что занимался борьбой.

– А еще?

– А еще – что учился в Ю.К.

– Что ж, это большой шаг, – кивнула доктор Нихати. – Ты говорил им что-нибудь еще?