Бывает, правда, что разные люди оказываются вместе, но это,как правило, продолжается не слишком долго. Нечто подобное, я думаю, произошлои у вас с Джейсоном, иначе вы до сих пор оставались бы мужем и женой. С другойстороны, ничто не может длиться вечно; я это понимаю и принимаю, но главное, яне позволяю этому портить мне жизнь. К чему переживать, если так устроен мир?!Да, я готова признать, что ты и моя работа часто оттесняют Алана на второйплан, но, когда он бывает увлечен каким-то своим сумасшедшим проектом, я тожеоказываюсь для него даже не на втором, а на третьем месте. Меня подобноеположение устраивает, а вот насчет Алана — не уверена… Если же нет, я готова сним попрощаться, хотя нам и было хорошо вместе. Я не ищу своего ПрекрасногоПринца, и мне не нужна волшебная, сказочная любовь! Мне нужно что-то земное,практичное, что-то, что устраивало бы и меня, и моего партнера. В конце концов,Алан — не моя собственность, да и я не хочу принадлежать ему, словно я — вещь.А брак для меня — это как раз одна из таких форм собственности. Вот такая уменя философия.

Стиви говорила с полной откровенностью, ничего не скрывая,как она привыкла. Она вообще никогда никому не лгала, в том числе и самой себе.Главной чертой ее характера был практический, трезвый подход ко всему на свете— к собственной жизни, к работе, к мужчинам. Именно это и делало ее надежной,верной подругой и отличным работником. Даже сейчас Кэрол была в состоянии этопонять. Предельная искренность и честность были редкими и оттого драгоценнымикачествами.

Но сейчас Кэрол больше занимало другое.

— Скажи, Стиви, разве я тоже так думаю… думала. Ну, какты только что сказала?..

— Нет, — ответила Стиви. — В чем-то мы стобой действительно похожи — насколько мне известно, ты, как и я, никогда неизменяла себе и своим принципам. Например, когда после твоего возвращения изПарижа Джейсон решил вернуться к тебя, ты не приняла его обратно. С другойстороны, ты все же была более гибкой, более терпимой и склонной к компромиссам,чем я. Должно быть, поэтому брак с его сложной системой взаимных обязательств иобязанностей не кажется тебе игом, которое нужно поскорее сбросить. Несмотря наэто, ты ни разу не пожертвовала принципами ради достижения какой-то своейвыгоды. Когда ты во что-то веришь, ты бьешься до конца и не обращаешь вниманияни на трудности, ни на мнение окружающих. И это мне нравится в тебе большевсего. Ты умеешь защищать свою позицию — когда ты за что-то бьешься, тебя можноуничтожить, но нельзя победить, прости за высокий стиль. Это особенный дар,которым обладают, увы, немногие. А ведь именно идеалы и принципы делаютчеловека человеком. Что ты представляешь собой как личность — вот единственное,что имеет значение. Все остальное — ерунда!

— Для меня очень важно знать, была ли я хорошей матерьюсвоим детям, — негромко сказала Кэрол. Даже лишившись воспоминаний опрошлом, она инстинктивно чувствовала, что это тоже было важной гранью ееутраченной личности.

— Была, — подтвердила Стиви и уверенно кивнула.

— А вот я сомневаюсь. Мне, во всяком случае, кажется,что я в большом долгу перед Хлоей. Быть может, раньше я не могла этого заметитьи понять, но теперь… — Кэрол чувствовала себя так, словно начинала житьзаново, и ей хотелось лучше разобраться в себе, попытаться исправитьсовершенные ошибки. Человеку редко выпадает подобная возможность — в суете, вспешке, в рутине повседневности он обычно не замечает собственных промахов иметеором проносится по жизни, задевая и раня окружающих, и особенно самыхблизких. Кэрол полностью осознала это только теперь, когда у нее оказалосьдостаточно времени для размышлений, и хотела быть достойной этой возможности.Слава богу, хоть Энтони ни в чем ее не упрекал, хотя, возможно, он молчал извежливости или сострадания. А может, мальчикам вообще не в такой степени нужнамать. Девочки больше тянутся к матерям, и Кэрол решила попытаться навести мостычерез разделявшую их преграду. Правда, как это сделать, она пока не знала.

До самого вечера Стиви и Кэрол разговаривали о прошлом;первая вспоминала то одно, то другое событие, а вторая пыталась его запомнить изаодно дать ему собственную оценку. То, что у нее было двое детей и два мужа,Кэрол уже усвоила. Один ее муж умер; другой оставил ее ради молодой женщины, новернулся. А она его не приняла, хотя, по словам Стиви, «была склонна ккомпромиссам» или, как определила это сама Кэрол, не любила конфликтов, которыхможно было избежать. И внезапно она задала вопрос, который озадачил Стиви:

— Скажи, когда после съемок я жила в Париже, я скем-нибудь встречалась?

Стиви внимательно посмотрела на Кэрол.

— Я не знаю точно, ведь я тогда у тебя неработала, — напомнила она. — Но мне кажется, кто-то у тебя был, и этозакончилось не очень хорошо. Но это всего лишь мое предположение, —торопливо добавила она. — Ведь ты почти ничего не рассказывала мне о томвремени. А когда мы приехали продавать дом, ты так торопилась вернуться вШтаты, словно бежала от каких-то неприятных воспоминаний. И еще у тебя было такоелицо, словно тебя что-то мучило. Нет, ты ни с кем в тот приезд не встречалась,только продиктовала мне инструкции, подписала документы и сразу же улетела вЛос-Анджелес. После этого у тебя в течение пяти лет не было никаких романов смужчинами — серьезных, я имею в виду, и, только когда появился Шон, ты немногооттаяла. Нет, Кэрол, я не знаю, кто причинил тебе такую сильную боль, но мнепочему-то кажется, что это был не Джейсон, хотя и он, конечно, внес свою лепту.Больше ничего я сказать, к сожалению, не могу — тогда я тебя еще совсем незнала и не смела расспрашивать о твоей личной жизни.

Кэрол кивнула. Она пожалела теперь о том, что не былаоткровенна со Стиви, а та не расспросила ее тогда. Сейчас бы эти сведения оченьей пригодились.

— Теперь, конечно, невозможно узнать, кто этобыл, — вздохнула Кэрол. — Если у меня и был в Париже любимый мужчина,я забыла его, как забыла все остальное. Впрочем, теперь это, наверное, уже неимеет значения — как-никак, пятнадцать лет прошло…

— Тогда ты была совсем молодой, — сказалаСтиви. — Когда ты вернулась в Штаты, тебе было всего тридцать пять, а всорок ты полюбила Шона. Конечно, до него у тебя были… увлечения, но ни одноюних не продолжалось долго. Кроме того, мужчины, с которыми ты встречалась, нешли с ним ни в какое сравнение. Это были манекены, которые стоят в витринах.Нет, в эти пять лет ты думала в основном о детях и о своей работе. Мы дажепрожили год в Нью-Йорке, где ты участвовала в нашумевшей бродвейскойпостановке. Это, кстати, был весьма неплохой год.

— Как жаль, что я ничего этого не помню, —горестно вздохнула Кэрол. Теперь она была уверена: воспоминания о прошлом нестерлись, а пребывают под спудом где-то глубоко в ее памяти, однако собственнаянеспособность извлечь их оттуда лишь усиливала ее недовольство собой.

— Ты вспомнишь. Обязательно вспомнишь! — убежденносказала Стиви и вдруг рассмеялась. — Хочешь верь, хочешь — нет, но в моейжизни было много такого, что я бы хотела забыть, да не могу! Мое детство, кпримеру, было сущим кошмаром. Мои отец и мать были алкоголиками, моя сестразабеременела в пятнадцать лет и оказалась в притоне для несовершеннолетнихпроституток. Первого ребенка она сдала в приют, потом родила еще двоих и тожеотдала на усыновление, заработала нервный срыв и в двадцать три года покончилас собой. Можешь себе представить, каково мне жилось с такими родственничками!Просто удивительно, что сама я осталась жива. Должно быть, именно поэтому слова«семья», «брак» до сих пор вызывают у меня отрицательные эмоции. Я не хочу сновасталкиваться с теми же проблемами, не хочу снова испытать горе и боль.