назначенному дню из Дагестана прибыл Тельман.

—

Родная, не нервничай так, — успокаивал он Леру накануне вечером.

—

Жалко-то как убивать, — плакала женщина.

—

Ничего, будет у нас еще ребенок. Только должен предупредить — я не по девочкам, — улыбнулся Тельман. — А сейчас не время.

На следующий день в поликлинику поехали вместе. Учитывая, что Лере должны были делать наркоз, Тельман вызвался везти ее назад домой.

Валерию проводили в предоперационную. В маленькой комнате яблоку упасть было негде. Кто-то сидел на койке, некоторые стояли. Для большинства из этих женщин дорога в операционную уже была проторенной. Кто-то лежал после аборта, кто-то весело переговаривался. «Какие же мы все разные, хоть и одного пола, — думала Лера, глядя на застиранные неопрятные халаты и веселые лица некоторых женщин. Сама она переоделась в красивый длинный халат, под которым было элегантное кружевное белье, растегивающееся крючками на самом интимном месте. Не хотела она полностью оголяться перед врачами. — Как будто в гости пришли к подруге, а не убивать человека, живущего внутри себя.»

Как в подкрепление своих мыслей, Лера услышала конец фразы, произносимой женщиной ее же возраста:

—

Да это у меня уже двадцать шестой будет, — с гордостью заявила прокуренная (ее — то и женщиной с трудом можно было назвать) личность с потасканным лицом. «Какой ужас», — подумала Лера.

В этот самый момент дверь в комнату распахнулась и двое санитаров под руки внесли молодую женщину, почти без сознания. Ноги ее волочились по полу, глаза были полуприкрыты.

—

Освободите коечку, пожалуйста! — попросил один из медсотрудников. — Плохо после наркоза отходит.

Они положили ее на койку и стали хлопать по щекам. Глаза женщины медленно приоткрылись.

—

Ну что, полегче? Давай, давай, приходи в себя потихоньку. Все позади!

Глядя на это, Лере стало совсем не по себе, но в этот момент назвали ее фамилию и она уже не смогла увидеть, как долго женщина будет приходить в себя.

В большом зале с яркими лампами дневного освещения дело было поставлено на поток. С десяток столов-кресел находилось здесь. Только одно, приготовленное для Леры, было пустым. На остальных же лежали-полусидели женщины, раскинув ноги и выставив для обозрения всю себя. Дабы вытащить-выскрести-вытянуть оттуда плод любви. Или нелюбви. Кто-то был без сознания. Многие из женщин сидели с открытыми глазами, тупо уставившись вдаль. «Под местным наркозом», — догадалась Лера. Она успела и об этом подслушать от «бывалых» в предоперационной.

—

Зачем мне общий? — распылялась та, на счету которой было двадцать шесть убитых жизней. — Переплачивать, вот еще! Местный нормально. Ничего не чувствуешь и отходишь быстро.

—

Вот сюда ложись, — прервала наблюдения Леры врач. — сейчас введем наркоз и проснешься, когда все уже будет закончено.

Лера легла на стол и подставила руку для наркоза, который явился первым в ее жизни. Сверху в лицо бил холодный белый свет. На каждой из ламп синей краской была выведена буква «А». «Аборт значит», — подумала Лера. Сколько раз за посление пять недель она слышала, думала, произносила, ненавидела это слово.

—

Смотри на букву «А» на лампе. Считай, начиная с десяти, — подсказала медсестра, вводящая в вену иглу. — Десять, девять, восемь…

Чего на нее смотреть, и так смотрю — больше некуда, — пронеслось в голове у Леры и вдруг все поплыло. Так и плавало все время, пока она не проснулась. Расплывчатые звуки говорящих, как будто поющих, людей, буква «А», плавающая над ней… Все слова говоривших оканчивались на длинную «а-а-а-а». И яркий белый свет сквозь сомкнутые веки.

—

Ну вот

, — привел ее в сознание голос врача. — все в порядке. Сейчас тебе помогут встать, придешь в себя — зайди ко мне! Какое у тебя белье красивое…

Лере помогли дойти до той комнаты, откуда вывели. Состав немного сменился — желающих зайти в операционную стало намного меньше. Аборты делали до обеда… Лера переоделась и вышла из операционного блока. Здесь, на скамеечке, сидели мужья и любовники, ожидающие своих женщин. Волею судьбы рожденных женщинами и отдувающихся здесь и сейчас за удовольствие, испытываемое двумя. А может только мужчиной, что бывает очень часто.

«Как несправедливо! — думала Лера. — Им ничего — ни страданий моральных тебе, ни физических… Кончил — и готов к следующим свершениям. Двадцать шесть раз… — все не могла успокоиться Лера. — А они тут сидят, чтобы (о, как это мужественно), подставить свою руку для опоры. Вы лучше предохраняться научитесь! Опора… Не нужна уже эта опора вовсе после всех тех страданий, какие мы испытываем по вашей вине!»

—

Ну что, — успокаивающе сказала врач. — Все прошло хорошо, этот аборт в принципе нестрашен — мы просто пылесосиком отсосали содержимое, которое, кстати сказать, было уже мертым. Ты его убила своими иголками, а выйти оно не смогло бы само…

Врач продолжала говорить: какие лекарства попить, когда прийти на контрольный прием в следующий раз… А у Леры в голове возникла картинка: как маленький червячок, будущий человек, пытается спастить из-под иголок, втыкаемых в тело и проворачиваемых методом буравчика. Как он съеживается, закрывая головку еще не сформировавшимися ручками и, в конечном итоге, умирает…

Тельман ждал Леру возле поликлиники. В ее зеленом «Опеле». Впервые она села в свою машину в качестве пассажира. И не смотря на то, что всего час назад она перенесла операцию по его вине, зла в ее душе по отношению к этому человеку не было. Она впервые за все время смотрела, как он неторопливо, в его характере, вел машину по старой Москве. Влюбленно тонула в его мужественным профиле, мысленно ероша его густые непокорные волосы. И уже сейчас готовая отдаться ему безоглядно. «Любовь, что ты делаешь со мной?» — в который раз за эти пять месяцев Лера не узнавала себя.

—

Что ты хочешь поесть? — участливо поинтересовался Тельман, привезя ее домой. И отправившись впервые за все время их знакомства в магазин.

«Ну вот и все! — успокоилась Лера, оказавшись дома. — Мучения позади. Не нужно об этом думать, а то можно с ума сойти! Случилось! Больше такого не повторится! Я не позволю когда-либо кому-либо поступить со мной таким образом.»

Но мучения Лерины оказались позади только отчасти. Если бы она только знала, какую роль сыграет этот врач в дальнейшей ее жизни… И что значат такие понятия как «клятва Гиппократа» и «не навреди» для белокурой молодящейся женщины-врача.

На следующий день Лера чувствовала себя нормально и уже собиралась на работу, но вечером она вдруг почувствовала острую боль и ушла спать в другую комнату. Всю ночь