— Ой, а что это ты тут делаешь? — испуганноспросила Катя, увидев ужасающий разгром в прихожей. — Да мне же за месяцтеперь не разобраться… Нашла что-нибудь ценное?

— И сама не знаю, — честно призналасьИрина, — вот, смотри…

Она протянула Кате небольшой бумажный свёрток. Катянедоуменно оглядела свёрток со всех сторон и с опаской развернула старуюпожелтевшую газету. Тотчас выпал из газеты большой старинный ключ и шлёпнулсяна пол.

— Осторожнее ты! — Ирина торопливо подхватила ключи больше его Кате не давала.

В свёртке ещё был небольшой картонный прямоугольничек.Катькины рыжие невыщипанные брови поползли наверх.

— Что это такое?

— Эх ты, — вздохнула Ирина, — сразу видно,что никогда в учреждении не работала, где нужно отсиживать от звонка до звонка,с восьми утра до пяти вечера с перерывом на обед. Пропуск это, на какое-топредприятие, вон, видишь, написано: НИИ Промстройсбытспецтранс.

— Ой, — вздрогнула Катя, — какое длинноеназвание! Без подготовки не выговорить! Что оно означает?

— Это совершенно неважно, — отмахнуласьИрина, — вот тут смотри, фамилия и фотография.

Пропуск был на имя Туфлина Юрия Петровича, и с фотографиисмотрел на подруг молодой ещё человек с неестественно вытаращенными глазами.Впрочем, возможно, так казалось из-за плохого качества снимка.

— Кому понадобилось прятать старый пропуск? —удивлялась Катерина.

— Тому же человеку, который пытался этот пропускнайти, — ответила Ирина, — а возможно, не пропуск ему был нужен, аэтот ключ.

— Но мы никогда не узнаем, какую дверь этот ключоткрывает, — расстроилась Катя, — и мой Валик…

— Не ной! — прикрикнула Ирина. — Дайподумать.

Она внимательно рассматривала кусок старой газеты, в которыйбыл завернут пропуск. Названия не сохранилось, однако в уголке Ирина прочиталадату выпуска газеты — 13 ноября 1999 года. И ещё карандашом там были нацарапаныцифры: 16.15.

— Почти пять лет назад, — протянула Ирина, —тогда все ясно. Кто-то положил это в тайник пять лет назад. А потом уехал илипропал куда-то. А когда вернулся, то, естественно, понятия не имел, что комод вкоридоре стоит совсем не тот. Когда он попытался в тайник попасть, его бабказасекла, он с перепугу её ящиком приложил. И тайника никакого в комоде,понятное дело, не нашёл.

— Все ясно, что ничего не ясно, — насмешливоперебила подругу Катя, — кто это такой? Раз он тайник в комоде сделал,значит, имел к этому комоду доступ. Жил он, что ли, в этой квартире пять летназад? И вообще, Ирка, ты как хочешь, а с меня на сегодня хватит! Временидевятый час, я устала и есть хочу!

Ирина поглядела Кате в глаза и поняла, что сегодня она отнеё уже ничего не добьётся.

— Настал момент обратиться к генеральшеНедужной, — вздохнула Ирина утром, — уж она-то точно знает, кто тутжил пять лет назад. И самое главное — все помнит. У неё память, как у отделакадров.

— Легко сказать… — протянула Катя, — как ты этосебе представляешь? Просто так к ней не зайдёшь, учитывая наши с ней отношения.И вообще, ты же её видела, знаешь, какой у неё характер…

— А что такого? Придёшь, скажешь, что муж приветпередавал.

— Из тюрьмы? — хмыкнула Катерина, — и самоеглавное: как мне её называть? Гражданка Недужная? Слишком официально. Товарищгенеральша? Вообще глупо. А имени-отчества её никто не знает.

— Как же к ней соседи обращаются? — удивиласьИрина.

А к ней никто и не обращается, — ответила Катя,покосившись на дверь, — это ни к чему, кроме хамства и неприятностейничего от неё не дождёшься. Она сама ко всем обращается, и на мой взгляд,слишком часто…

В это время дверной звонок негромко задребезжал.

— Ой, — Катерина заметно побледнела, —наверняка это генеральша! Ты видишь, что она за человек? Стоило о нейзаговорить — и она тут как тут! Наверняка она умеет мысли читать!

— Да чего ты боишься? — Ирина шагнула кдвери, — мы же сами хотели с ней поговорить, так что если это она — это оченьудачно… но только мне кажется, что это не генеральша, больно уж звонокскромный!

И действительно, на пороге стояла не генеральша Недужная, абледное запуганное создание с кожаной сумкой на боку.

— А, это Люся, наш почтальон! — с облегчениемузнала вошедшую Катя. — Здравствуйте, Люся! Что принесли?

— Да вот квитанцию за квартплату, — едва слышнопрошелестела женщина, — и письмо Валентину Петровичу…

— Люсенька, да зачем же вы поднимались, —огорчилась Катя, — вам же тяжело! Опустили бы в ящик…

— Да мне не трудно, — отозваласьпочтальонша, — а письмо какое-то заграничное, важное наверное…

Ерунда, — отмахнулась Катя, — ничего важного…сообщают мужу об очередной международной конференции по вопросам африканскихязыков, на которую он в любом случае не поедет.

Она протянула женщине десятку, которую та в крайнем смущенииспрятала в карман форменной куртки.

— Люся, — Ирина вдруг оживилась, — вот вы-тонам и нужны! Вы ведь всех в этом доме хорошо знаете. Вы наверняка знаете имя иотчество генеральши Недужной!

— Конечно, — почтальонша перевела взгляд на Иринуи уважительно проговорила: — Эпопея Кондратьевна…

— Как? — изумлённо переспросила Ирина.

— Эпопея Кондратьевна, — повторила Люся. Едва започтальоншей закрылась дверь, подруги переглянулись и дружно расхохотались.

— Вот так живёшь ты, Катька, можно сказать, рядом счеловеком, — проговорила Ирина, отсмеявшись, — и ничего о нем незнаешь. Даже самого главного! Не знаешь даже, что зовут твою соседку Эпопеей!

— А вот мне интересно, как её муж называл, —задумалась Катя, — Эпопой? Эпопочкой?

— А я так думаю, что он к ней обращался исключительнопо фамилии. Как и она к нему. Она его называла — товарищ Недужный, он её —товарищ Недужная… или в самом крайнем случае — «моя генеральша».

— Ну, во всяком случае, теперь мы знаем, как к нейследует обращаться!

Генеральша, конечно, была дома. Более того, едва Катяприкоснулась к кнопке звонка, она тут же распахнула дверь, как будто стоялапрямо возле неё в ожидании гостей.

— Екатерина Михайловна! — проговорила генеральша снеожиданным радушием и даже улыбнулась, продемонстрировав полный рот золотыхзубов.

Катя, которую радушный приём соседки несколько насторожил,попятилась, но Ирина перехватила её и подтолкнула в спину.