— Что? — переспросила генеральша.

— Этот запах вам просто мерещится!

— Не может быть, — генеральша пыталась заглянутьза Катю, но та передвинулась, ещё плотнее загородив прихожую.

Ну ладно, я вообще-то шла в магазин, — Недужная сдаласьи отступила, что было для неё совершенно не характерно. Она спускалась полестнице с растерянным видом и думала, нет ли доли правды в словахневоспитанной жены профессора Кряквина, и не начались ли у неё, несгибаемойгенеральши Недужной, необратимые возрастные изменения.

Закрыв за соседкой дверь, Катя задумчиво проговорила:

— А ведь она знала Мурзикиных! Вот бы её разговорить! Выяснить,какие у этих милых старичков могли быть страшные тайны! Так сказать, скелеты вшкафу! — И она выразительно посмотрела на старый комод.

— Это мероприятие мы оставим на самый крайнийслучай, — поёжилась Ирина, — если уж совсем выхода не будет. Больноуж тяжёлый характер у твоей соседки. Одно слово — генеральша! Ладно, пока тянисильнее ящик!

Катя подняла руку и испуганно вскрикнула.

— Ушиблась? — испугалась Ирина.

— Опоздала! Я опаздываю на свидание к Валику! —Последних слов было не слышно, потому что Катерина метеором проскочила вванную, чтобы появиться оттуда через пять минут, кое-как умывшись и полностьюодетой. Мелькнули в последний раз тюльпаны на блузке, Катька тяжело протопалапо коридору, и дверь за ней захлопнулась. От удара покачнулись африканскиемаски на стенах, упало одно копьё и чучело обезьяны скроило ещё более страшнуюморду.

Катя вошла в кабинет следователя Килькина и остановилась напороге. Следователь сегодня был без трубки и без плаща, и не лежала на еюрабочем столе маленькая детская скрипочка, и даже усы сегодня не так бросалисьв глаза. Но Катя не заметила никакой метаморфозы, она смотрела на человека,который сидел по другую сторону стола.

Этот человек был худ и растрёпан, африканский загарпонемногу сходил, и теперь профессор Кряквин выглядел как желтушный больной.

— Валик! — вскрикнула Катя и залиласьслезами. — Ты заболел!

— Не волнуйся, Катюша, — ответил профессор, —я здоров.

На самом деле Валентин Петрович выглядел как человек, долгои мучительно выздоравливающий после тяжёлой болезни. Он глядел по сторонамрастерянно и вопросительно, изредка потирал лоб и ещё больше ерошил итак давноне чёсанные волосы.

Будь на месте Кати Ирина, она бы сразу поняла, что профессорпотихоньку адаптируется, акклиматизируется и вообще привыкает к европейскойжизни. Конечно, тюрьма — не сахар, но за долгие месяцы странствий по дикойАфрике профессор, несомненно, привык к лишениям. Уже одно то, что он неразмахивает топором и не поёт жутких песен, говорит в его пользу.

Но Катя была далека от мысли наблюдать и анализировать.Сердце её сжималось от жалости к мужу.

— Что они сделали с тобой, эти ужасные люди? —вскричала она и грозно уставилась на следователя.

— Свидетельница Дронова, — тотчас отреагировалон, — ведите себя прилично. Я не затем пригласил вас сегодня, чтобы выустраивали скандал. Побеседуйте с подозреваемым спокойно, убедите егочистосердечно признаться в содеянном. Это поможет ему произвести хорошеевпечатление на суд и добиться уменьшения наказания…

Катя его не слушала, она взяла за руки блудного профессора иприжала их к своей обширной груди.

— Катя, — довольно твёрдо произнёс он, — ядолжен признаться…

— Ну-ка, ну-ка, — оживился Килькин, — слушаемвас внимательно! А ты записывай, Костикова, — он сделал знак практикантке,сидевшей в углу кабинета тихо, как лабораторная мышка.

Но супруги не обратили на его слова никакого внимания.

— Я обманул тебя, я прилетел в Петербург на деньраньше, — бормотал профессор, — я должен был так сделать, потому что…

— Потому что ты был не один, — Катерина выпустилаего руки и гордо вскинула голову.

— Да-да, я привёз с собой одну женщину, она…

Теперь уже профессор попытался взять Катю за руку.

— Это не просто женщина, это твоя жена! — Катеринавырвала свою руку.

Следователь Килькин удивлённо хрюкнул.

— Откуда ты знаешь? — вскричал профессор.

— Я знаю все, — заявила Катерина, — тывторично женился при живой жене!

— Если бы я не сделал этого, меня бы принесли в жертвукровавым Богам Западных Болот, — в отчаянии заговорил профессор, —это, знаешь ли, не слишком приятное мероприятие.

— Если бы ты действительно любил меня, ты бы ни за чтоне согласился! — упёрлась Катерина.

— Да, но жертву запекают на костре, а потом доводят доготовности на медленном огне, равномерно поворачивая и поливая соусом из семитрав! — восклицал её муж.

— Если бы у меня был выбор, я бы предпочла бытьприготовленной под этим самым соусом!

— И даже нашпигованной чесноком и кориандром? —трагическим голосом воскликнул профессор.

Катя внимательно поглядела на мужа. Хоть она и любила покушать,но запаха чеснока терпеть не могла. Она в глубине души считала, что чеснокможно использовать только для борьбы с вампирами.

— Дорогой, — воскликнула она, — как я тебяпонимаю! Ты был поставлен перед ужасным выбором!

— Я всегда знал, что у моей жены золотое сердце! —вскричал обрадованный профессор.

У которой? — тут же сварливо спросила Катерина, иулыбка сбежала с её лица, как неверное солнышко скрывается за тучами вроде бы впогожий летний денёк. — Какую жену ты имеешь в виду?

— Тебя, конечно, — брякнул простодушный профессор.

— А тогда позволь тебя спросить, за каким чёртом тыпритащил сюда свою вторую жену? На кой она тебе тут сдалась? И хотела тебяспросить — ты уже продумал, как мы с твоей новой женой будем делить семейныеобязанности? Многоженец несчастный! — выкрикнула Катя на грани истерики.

— Понимаешь, если бы я оставил её там, тогда её быобязательно принесли в жертву кровавым Богам Западных Болот и нашпиговаличесноком и кориандром! Так они традиционно поступают с женщиной, которую отвергмуж. Я не мог этого допустить!

— Валик, — Катерина снова залилась слезами, —я всегда знала, что ты ужасно благородный!

Следователь Килькин, внимательно прислушивающийся кразговору супругов, понял, что беседа пошла по кругу.

— Я извиняюсь, — решительно вклинился он, —но как же будет насчёт чистосердечного признания? Вы бы, Катерина Михайловна,уговорили мужа, а то время дорого…

— Отвали, — рявкнула Катерина, — дай с мужемпо-человечески поговорить! Мы с ним так давно не виделись! Вон на скрипочкепока поиграй, если делать нечего! И нечего на меня пялиться, ничего тебе здесьне обломится!