подвергается вмешательству эмоций и мышления. Описывая секрет японской живописи, д-р Судзуки говорит: «Кисть должна ходить по бумаге быстро, уверенно, создавая окончательный рисунок, так же, как совершалась работа творения, когда вселенная вступала в бытие. Коль скоро из уст творца исходит слово, оно должно быть исполнено. Задержка может быть связана с переделкой, вызванной разочарованием, тогда воля встречается с препятствиями в своем продвижении, она останавливается, колеблется, раздумывает и, наконец, меняет свой курс; это шатание и блуждание несовместимо со свободой артистического ума». Оно точно так же несовместимо со свободой нашей духовной деятельности.

В результате воли к действию должно наступать совершенное выравнивание энергии, вспышка силы, идущая от наивысшего к самому низшему, не встречая препятствий в результате вмешательства личности.

Крамер Бинг в книге «Видение Азии» говорит: «Знание и опыт — мудрые советчики. Однако наступает время, когда мы должны отставить в сторону преднамеренные совещания и действовать только благодаря побуждению, идущему изнутри. Здесь имеет место смена пути, когда ложное «Я», развившееся посредством внешних наслоений, растворяется, и его место занимает истинное «Я», образовавшееся путем божественного роста и духовных переживаний». В ходе такой деятельности затрачивается минимум энергии. Мышление и эмоции перерасходуют силу, а многочисленные желания, толкающие нас туда и сюда, сжигают огромное количество энергии. Действие из внутреннего сокровенного центра сохраняет наши жизненные силы и тем самым оставляет больше энергии для служения человечеству.

Если все эти аргументы здравы, а то, что это так, подтвердит опыт, тогда каждый скоротечный момент важен, потому что он уникален. Отсюда следует, что двигаться по жизни, устремив умственный взор на отдаленный горизонт, — значит подвергаться опасности не выполнить свой долг. Но это и не подразумевает концентрацию на проходящих тривиальностях, так как для мудрого человека не существует ни большого, ни малого. Именно по этой причине в дзэнских монастырях ученикам велят работать в поле в промежутках между дза-дзэн (сидячей медитацией), и часто они в поле достигают сатори (духовного прозрения), которого им не удалось достичь в зале для медитации. Прежде всего, концентрация всех способностей на каком-либо физическом действии сама по себе разрушает личность. Один ученик писал: «Если человек пытается сделать нечто действительно хорошо, он прежде всего заинтересовывается этим делом, а затем поглощается им, т. е. он забывает о себе, сосредотачиваясь на том, что делает. Но когда он забывает свое «Я», его «Я» перестает существовать, так как я есть единственная вещь, которая вызывает существование «Я». Короче говоря, безличное действие поднимает человека от уровня личности в сферу непреднамеренной деятельности».

Однако не впадайте в заблуждение, считая, что доктрина действия есть не более, чем надлежащее выполнение очередного задания. Именно таков поверхностный смысл китайской истории об уличном подметальщике. Я спросил бедного подметальщика улиц: «Какое дело самое важное во всей Вселенной?» Взглянув на меня, он ответил: «Ну, подметание этой улицы». В этой истории есть более глубокий смысл. Еще раз вернитесь к диаграмме, которая уже была визуализирована, и вспомните, что деятельность есть непосредственное проявление Духа. Затем визуализируйте последовательность событий и вспомните, что они проявляются как последовательность только благодаря ограниченности нашего сознания. Что отсюда вытекает? Несомненно, то, что если бы мы вполне совершенно выполняли одно-единственнос действие, то мы поднялись бы над личным с его ограничениями времени, пространства и последовательности, другими словами, мы разорвали бы цепь.

11. Джханы

Оценив важность деятельности как способа просветления и тем самым сократив риск потеряться в тумане абстрактных доктрин, ученик будет готов к серии упражнений, которые поднимут уровень познания до высот, о которых он до сих пор и не мечтал. Эти различные уровни сознания описаны на многих языках и во многих формах. Даже их число различается: однако из Палийского Канона можно извлечь определенную серию, состоящую из восьми Джхан, четырех низших и четырех высших, которые коррелируют с эквивалентными упражнениями в Махаяна Буддизме. Слово «джхана» — палийская форма санскритского слова «дхьяна», оно перешло в Китай в форме слова «чань» и оттуда в Японию как «дзэн», поэтому не удивительно обнаружить эти упражнения, используемые сходным (хотя и не всегда тем же) способом в северном и южном Буддизме.

Английский язык не имеет эквивалента для слова «Джхана». Обычно используют слова «восторг» и «экстаз», но оба эти слова вызывают в западном уме скорее эмоциональный, чем подлинно духовный опыт; а используемое м-с Рис Дэвидс слово «задумчивость» мало подходит к состоянию, которое очень динамично и поэтому не укладывается в такое негативное и вялое определение. Лучше не использовать никакого эквивалента, а рассматривать джханы как прогрессивное расширение сознания, при котором путь самого мышления, так же как наши ложные представления о жизни и материи, рассеиваются в лучах просветления.

Первую джхану Бхикху Шилачара описывает как «состояние ума, из которого на некоторое время изгнаны все желания наслаждений и удовольствий, всякая жажда к чему-либо неполезному, чему-либо привязывающему к чувственным объектам. Однако в этом состоянии сохраняется способность воспринимать предмет размышления, задерживаться на нем, обдумывать его и подробно рассматривать, короче говоря, обычные интеллектуальные процессы остаются деятельными, причем они сопровождаются чувством наслаждения из-за временного избавления от рабской привязанности к объектам чувственного наслаждения».

Во второй джхане «ум постепенно разрастается еще больше, мир и его дела отдаляются и принимают оттенок странной нереальности. Иногда может возникнуть даже ощущение, будто тело стремится парить в пространстве, окруженное звездными безднами вверху и внизу, вдали от обычных людских мест. Ум все еще сохраняет самосознание, его уверенность в самом себе укрепляется и он продвигается вперед более уверенно. Концентрация является более интенсивной, и ее сопровождает большая радость и умиротворение» (Тильярд «Духовные упражнения»). Кажется, будто ум достигает тишины, гордой заводи, не тревожимой конфликтующими ветрами желаний. Ощущение безличного блаженства усиливается.

В третьей джхане, если снова процитировать Бхикху Шилачару, «последний остаток наслаждения чувственными удовольствиями, даже самого утонченного, возвышенного сорта, трансцендируется, и человек испытывает спокойное удовлетворение и счастье, не разрушаемое ни малейшим волнением из-за предвосхищения последующего счастья. Это последнее, технически именуемое «пити», полностью исчезает и воцаряется чистое, невозмутимое, совершенно сознательное блаженство, блаженство освобождения от всего того беспокойства, которое люди ошибочно называют наслаждением». Здесь чувство «Я» как субъекта этого опыта, еще больше уменьшается и медитирующий более не ощущает, что «это я ощущаю этот экстаз, это я становлюсь свободным».

В четвертой и последней из низших или рупа джхан сознание противоположностей решительно трансцендируется и вообще не остается никакого ощущения блага и скорби. Сутты описывают ее как «предельную чистоту умонаполненности»; никакие слова не могут адекватно описать состояние, когда доктрины, изложенные в этой книге, усвоены в совершенстве