– Что?

Бледно-розовые губы искривились в очередной раз за этот день.

– Ты слышала меня. Мы с Нэнси, с хореографом, будем ее выбирать. Она будет безупречной. – Потом его губы опять искривились. – Поверь мне.

Я запрокинула голову назад и засмеялась:

– Ха!

– Все нормально, Джесмин. Я всегда сам выбирал. Это, возможно, важнее, чем хореография. Ты ведь хочешь победить, не так ли?

Кто бы сомневался в том, что я хочу победить, и, честно говоря, у него был замечательный музыкальный вкус. Его композиции всегда удивляли меня. Они были прекрасны, но я была не намерена признаваться в этом.

– В команде нет слова «я», ты знаешь об этом?

Стервец имел наглость подмигнуть.

– Но «я» неотделимо от успеха, и, если ты хочешь выиграть, ты должна слушать меня.

Я усмехнулась. Потом рассмеялась, хотя мне совсем не хотелось этого.

– Это тоже не имеет смысла, идиот. И прекрати подмигивать. Это меня бесит.

Широкие плечи поникли без всякого намека на извинение, растянув швы его красивого свитера, по одному виду которого было понятно, что он чертовски мягкий.

– Для меня это имеет смысл.

– Потому что ты – кретин. Ты мне не начальник. Мы – партнеры. Партнерство тоже не предполагает никакого «я».

Он опять подмигнул:

– Мы можем спорить по поводу костюмов и хореографии, но музыку выбираю я.

Чееерт.

Я усвоила это, но собиралась ли я подчиниться? Согласиться? На самом деле мне было наплевать на музыку. Я каталась под любую. Теперь костюмы…

– Помнишь, твой кошмарный костюм, как из рекламы бананов? Я точно уверена, что не позволю тебе выбрать костюм, прежде чем сама не увижу его. И у меня уже есть человек, который сошьет костюм для меня.

Его лицо перекосило всего на секунду, прежде чем он смог взять себя в руки, игнорируя мое замечание о костюмах.

– Кто из нас чемпион США, чемпион мира и олимпийский чемпион? – имел он наглость спросить.

Я отпрянула. А потом не смогла придумать ни одного долбаного слова в ответ. Ни одного, кроме того, что начинается на «м» и заканчивается на «к».

Я думала до тех пор, пока его губы не растянулись в запоздалой улыбке.

Тогда я смогла.

– Ты такой надоедливый говнюк. Боже, иногда мне просто хочется дать тебе по морде. Кто чемпион? Заткнись к черту.

Что он сделал? Как он ответил? Он рассмеялся. Иван Луков расхохотался.

– Наверное, ты заплатил судьям деньгами русской мафии, – продолжала я, что стоило мне еще одного раската такого громкого смеха, что я сама чуть было не улыбнулась в ответ. Когда мы с Кариной были помоложе, я спросила ее, как ее родители сумели заработать столько денег, что могут жить в огромном особняке, а она сказала, что, как ей казалось, они были членами мафии. Они ими не были, но все равно это вызвало у меня смех.

– Ты просто обиженная неудачница, – произнес Иван через мгновение. – Я думал, что я сумасшедший, но ты меня обскакала.

– Ох, прошу тебя. – Я была не из тех, кто избавлялся от партнеров всякий раз, когда один из них терпел неудачу.

Но я этого не сказала.

– Вероятно, ты сидишь в своей «тесле» и плачешь, всякий раз, когда мнется твой свитер.

Иван снова разразился смехом, долетавшим почти до потолка.

– Над чем ты смеешься? Я не хочу тебя рассмешить, – сказала я, наблюдая за тем, как он впервые, более чем за десять лет, которые мы были знакомы, теряет контроль над собой. Самое большее, что я видела прежде, это как он изредка улыбался в кругу своей семьи, в частности Карине.

Но теперь это случилось.

Я даже не знала, что он умел смеяться… Если только не гадил людям, к примеру, забирая у них душу и прочее.

– О, как мило, – пропел высокий незнакомый голос, почти заглушаемый смехом Ивана, у которого сидела здоровая заноза в заднице.

И вдруг он тут же остановился, смех мгновенно сменился молчанием.

Мы оба одновременно посмотрели в сторону двери. Сомневаться не приходилось, там, в дверном проеме, стояла женщина, держа в одной руке большую сумку на длинном ремне, а в другой – дамскую сумочку.

– Не стоит умолкать из-за меня, – сказала она с улыбкой.

Мы с Иваном предпочли промолчать.

С ее лица не сходила улыбка.

– Простите, я опоздала, – продолжала дама, ничего не объясняя.

Если она ожидала услышать от меня «все нормально», то напрасно. Я не выносила тех, кто опаздывает. Видимо, Иван тоже не любил таких людей, но краем глаза я заметила, что он качнул головой:

– Мы готовы начать в любой момент. У нас обоих есть дела, и мы не можем засиживаться здесь допоздна.

У него дела? С каких это пор? Он не работал. Обычно я думала, что тоже не стала бы работать, если бы у меня была возможность сидеть дома, но, по правде сказать, я, вероятно, слетела бы с катушек, если бы мне нечем было заняться. Я и десяти минут не могла просидеть спокойно.

Но… какие, черт возьми, дела у Ивана?

Женщина кивнула и прошла в комнату отдыха, зажав сумки в руках.

– Я понимаю… Но все, что мне нужно, это минута на подготовку, – сказала она, бросая большую сумку на стол между скамейкой, на которой сидели мы с Иваном, и стульями, стоявшими с другой стороны. Должно быть, ей было лет тридцать пять, может быть, даже чуть больше. Я всегда плохо разбиралась в возрасте, потому что все мои родственники выглядели моложе своих лет.

– Аманда Мур, – представилась она, протягивая мне руку.

– Джесмин, – ответила я, беря ее ладонь и пожимая ее.

То же самое она повторила с Иваном, который произнес:

– Иван. Рад с вами познакомиться.

Рад с вами познакомиться? Вот подлиза. Но я сосредоточила внимание на даме, потому что, как бы мне ни хотелось скосить на него глаза, я бы ни за что не смогла скрыть то, что было написано на моем лице: «трепло».

Дама натянуто улыбнулась нам обоим, а потом стала копаться в сумке. Она вытащила оттуда портативный компьютер, маленький черный прибор, видимо диктофон, и желтую записную книжечку с ручкой.

– Одну минуту, – сказала она, открывая компьютер.

Нога Ивана коснулась меня под столом, но я даже не взглянула на него.

Вскоре после этого, разложив свои вещи, женщина повернулась к нам:

– Итак, теперь я готова.

Идиот, сидевший рядом со мной, снова дотронулся своей ногой до моей ноги. На этот раз я стукнула его коленкой в бедро, одновременно сложив руки и зажав их между бедер так, чтобы их не было видно. Я не собиралась напортачить. Никоим образом. Ли не упустила бы шанса обвинить меня.