упрямство и ослушались, пожелав не бросать Алиаса одного. Уговоры в такой ситуации — роскошь непозволительная.

Держа в руках фонарик с лампой уличного освещения, аккуратно отодвигая каждую ветку, боясь заляпаться в грязи, к дому пробирался незнакомец. Одетый в костюм, он не походил на сотрудников группы захвата. Несмотря на уверенное движение к дому, страха он не внушал. Таинственный гость, войдя внутрь, поприветствовал молодых людей. Он вел себя так, как если сто лет знал бы всех и только минут тридцать назад отлучился по личным вопросам. Стряхнув пиджак от воткнувшихся в него колючек, он обнаружил в углу комнаты гнилой стул. Убедившись, что выдержит, он на него сел. Пораженные происходящим недоразумением, ребята стояли как вкопанные и молча хлопали глазами.

— Приветствую, мои дорогие. Мое имя вам ни о чем не скажет. Я пришел к вам от ЛЮДЕЙ, ЧЬИ ИМЕНА НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ. Они наслышаны о вас. Признаться, они очарованы вашей смелостью и нравами. Ваша позиция им известна. Разговоры излишни, ведь ваш радикальный и категоричный взгляд на деятельность, которой они промышляют, не оставляет поле для маневров. Но все же есть маленькие нюансы, которые они желали бы обсудить с вами тет-а-тет. Они желали бы видеть вас троих. Чтобы вы не переживали, не боялись за свою безопасность, они предлагают вам самим выбрать любое место времени и встречи.

— А мы и не переживаем. Да и бояться, как ты успел заметить, нужно не нам, а твоим хозяевам, чье имя, ты, пес, произнести боишься. А я, я завтра плюну им в лицо в прямом смысле этого слова! — дерзко бросил Инал.

— И что, после нашей встречи они уберутся вон с наших улиц? — подозрительно протянул Алиас, нахмурившись.

— Несомненно! — подытожил незнакомец. — Они лишь хотят уточнить кое-какие нюансы.

— А вдруг ты — мент или того хуже из ФСБ? — к разговору подключился Эрик.

— Тогда что мешало бы мне оцепить улицу и задержать вас здесь? А ликвидировать было бы проще простого. Учитывая, что двое из вас в розыске, ничего не изменилось бы. Искали бы всю жизнь, но, увы, не нашли бы. Такое бывает.

Слова переговорщика ЛЮДЕЙ, ЧЬИ ИМЕНА НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, казались такими убедительными, что даже вопрос, как он их нашел во мраке, в глуши, потерял актуальность. Сначала решили назначить «стрелку» на многолюдном рынке, чтобы как можно больше людей засвидетельствовало победу добра над злом. Потом сочли, что все делалось не для славы, а значит, необходимо соблюдать скромность. В итоге порешали на шесть утра в кафе «Альбатрос», учитывая, что заведение открывается к девяти. Хотелось пораньше со всем этим покончить и поставить жирную, окончательную точку.

После того, как незнакомец ушел информировать ЛЮДЕЙ, ЧЬИ ИМЕНА НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, о том, что встреча состоится на рассвете, через пару часов, друзья крепко обнялись. Даже немного шаловливо покрутились в хороводе, как крутились поросята, когда их третья каменная крепость не покорились зубастому волку.

***

Рассветало. Солнечные лучи освобождали набережную от мрака. Рабочие спешили до прихода жары вымести улицы. «Жаворонки», чье утро начиналось спозаранку, срывали лист с настенного календаря. Волны приветливо бились об опорные стены, разбрызгивая морскую пену в разные стороны, как ознаменование нового дня. Сидящие в ряд на перилах пристани чайки любовались собратом, выполняющим аэро-представление. «Амра», воспетая в Искандеровских прозах, как былой бастион кутежа, олицетворяла вечность: «Обо мне писал классик, что мне до пожара». Мухусские пальмы шутливо заигрывали с ветром колыханием хохолков. Любители купания в тихой, чистой воде, не зря выбирали это время дня, раскладывая на камнях полотенца. Рыбаки усаживались на причале по заранее прикормленным местам. Даже ржавые трубы, находившиеся годами в морской воде, покрывшиеся водорослями и растерявшие большую часть нанесенных на них красок, позировали проходящим фотографам. Настал новый день, не примечательный ничем. День, когда каждый мухусчанин проснулся с новыми проблемами и радостями. Все, как и всегда.

«Альбатрос» был закрыт, но на уличных столах расположились три все еще не спавших закадычных друга. Алиас и Эрик в бодром настрое мечтали о кофе. Эрик клялся, что как только откроется заведение «У Хачика», употребит тройную дозу черного напитка. Алиас шутил, что соскучился по соседям в палате, переживал, что может произойти с ними, а главное — с Джумбером Акакиевичем, когда обнаружится его отсутствие. Только Инал сонливо клевал. Он ныл, что может прожить без еды и воды, но не без сна. Раздражительность овладевала им, но на друзей не распространялась. Он имитировал сон, положив голову на стол и закрыв двумя руками уши.

Идиллию прервал плетущийся в гражданской одежде Бута. Эрик сжал кулак, напряженность охватила каждую мышцу. Алиас слегка покачал головой. Эрик понял, откинувшись на спинку лавочки. Подходившего Буту можно описать двояко. Его тело мандражировало, но лицо выражало решительность. Он шел вопреки чему-то, но однозначно понимая, почему идет. И тут набережную охватил крик. Засыпавший Инал яростно кинулся на подходившего Буту. Он прыжком впился в его волосы и повалил на землю. Покрывая всевозможными оскорблениями его честь, мать и породу, валяясь на земле, пару раз ударил его ладонью, а потом принялся царапать. Великий и могучий, русский язык, известный матерным репертуаром, вряд ли отыскал бы слово, которое не вылетело из уст Инала. Алиас с Эриком не без труда разняли их. Взведенный до бешенства Инал разбрызгивал изо рта пену.

Алиас, отведя в сторону друга, успокаивал его. Объяснял, что Бута никуда не денется, что он получит по заслугам, но сейчас им предстоит разговор с ЛЮДЬМИ, ЧЬИ ИМЕНА НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ. Что некорректно перед посторонними заниматься выяснением внутренних проблем. Он настаивал на том, что нужно переждать, перетерпеть. Обещал позже полностью предоставить Буту в распоряжение Инала, не ограничивая его в самосуде. Инал упрямо ничего не слышал, настаивал на своем. Бессонная ночь сказалась на эмоциональном фоне.

— Ты всегда его защищал! Ты эту крысу прикормил, а он тебе нож в спину воткнул. Я всегда внимал тебе, твоим просьбам. Но сейчас — нет! Уйди! Один раз услышь меня. Дай мне разорвать эту мразь, помоги мне разорвать этого черта.

— Инал, я тебе сказал уже! Успокойся, дай час времени, а потом делай, что хочешь. Я прошу тебя в последний раз. Больше я тебя за него не попрошу. Друг, услышь меня!

— Вон пусть он тебя слышит. Алиас, я тебя