– Спускайся, спускайся! А ну покажись!

Тут что-то заскребло, заурчало и застонало; из дымохода вылезла пара ступней в туфлях с серебряными пряжками, посверкивающими в свете огня, и встала посередке камина. Капитан Эб уверял, мол, отродясь не был ближе к тому, чтоб напужаться, а что до старика Кэка – бедняга от страха чуть не помер прямо в кресле!

Опосля того старуха поднялась, сунула клюку в дымоход и сказала громче:

– Спускайся, спускайся! А ну покажись!

И тут, ясное дело, ровнехонько на ступни опустилась пара ног, ладная такая пара ног в ребристых чулках и кожаных бриджах.

– Ну что ж, назад ходу нет, – сказал капитан Эб. – Валяй, посмотрим на этого молодчика целиком.

Но Кетури на капитана ноль внимания, стоит как по струнке да кличет:

– Спускайся, спускайся! А ну покажись!

Тут на ноги спустилось и тело в коричневом сюртуке и желтом жилете, но рук пока не хватало. Тогда старуха повозила клюкой в камине и снова за свое:

– Спускайся, спускайся!

Поспели и руки да встали по бокам на место. Получился молодчик целехонький, тока головы и не хватает.

– Что ж, Кетури, – сказал капитан Эб, – дело принимает серьезный оборот. Кажись, тебе придется идти до конца, а там посмотрим, чего ему от нас нужно.

Тогда Кетури закричала пуще прежнего:

– Спускайся, спускайся! А ну покажись!

Тут, хошь верь, хошь нет, ровнехонько на плечи уселась голова; и сию же секунду капитан признал в молодчике Иехиила Ломмедье.

Старик Кэк, увидав, что перед ним Ломмедье, хлопнулся лицом в пол и давай молить Господа пощадить его душу; но капитан был настроен дойти до самой сути – не зря ж он стока страху натерпелся, – так что сказал:

– Раз уж явился, докладывай, зачем.

Молодчик не ответил, только помычал и показал на дымоход. Он будто бы и пытался говорить, да не выходило ничего, вишь ли, нечасто таким, как он, позволяется болтать, но ровнехонько в ту же секунду налетел скрипучий ветер, выбил дверь, наполнил комнату огнем и дымом; вихрь, темень, стон да скрежет кругом! А как прояснилось, Кетури и молодчика ужо и след простыл, тока старик Кэк и лежал на полу, катаясь да воя, будто готов был на месте окочуриться.

Так вот, капитан помог Кэку встать, развел огонь и немного утешил старика, потому что бедняга чуть не рехнулся от ужаса. Вишь ли, грозное провидение пробудило его, и его душа осознала грех свой; старик так перепужался, что все выложил: что его отец убил несчастного Ломмедье из-за денег, что Кэк ему в том подсобил и помог спрятать тело в этом самом дымоходе, что с тех пор не было ему покоя и в церковь он не являлся, ведь, известное дело, грех мешает молиться.

Что ж, Кэк прожил еще с день-два перед тем, как отойти к праотцам. Капитан Эб позвал священника из Шербурна и одного из членов городской управы принять у него показания. Кэк, кажись, взаправду раскаивался; отец Кэррил помолился с ним, честно пытаясь спасти его душу. И, похоже, она была спасена; в одиннадцатом часу Бог призвал его к себе. Бедный старик все огорчался, что его не успеют повесить, – думал, видать, виселица искупит его грех. Он заставил отца Кэррила поклясться, что старую мельницу снесут, а тело похоронят; и после того, как он помер, его желание исполнили.

Капитан Эб был одним из восьми молодчиков, которые сносили дымоход; в нем, ясное дело, они увидали скелет бедняги Ломмедье.

Так что, ребятня, как грех ни прячь – все наружу выйдет. Дикие индейцы из леса, грозовые ветры да бури вместе вынесут на свет божий все, что ни есть.

– Лично я никогда не верила в эту историю, – резко сказала тетя Лоис.

– Полно тебе, Лоис, – сказала бабушка, – капитан Эб Соин ходил в церковь каждое воскресенье и был очень уважаемым человеком.

– Конечно, матушка! Я и не сомневаюсь, что он сам верил в то, что говорил. Думаю, они с Кэком просто пили грог до тех пор, пока капитан не уснул и не увидел все это во сне. Я бы не поверила в такие небылицы, даже если бы они творились прямо у меня перед носом, только подумала бы, что сама лишилась рассудка.

– Лоис, ты говоришь прямо как саддукей! Будь все люди такими, как ты, доктору Коттону Мэзеру было бы нечего написать в своей «Магналии»[59]!

– Что ж, – сказал Сэм Лоусон, в раздумии склоняясь над углями и глядя на огонь, – в мире достаточно правды, но и брехни хватает. Дед мой, старик, говаривал: «Мальцы, хотите жить припеваючи – держитесь середки между правдой и брехней». Это-то и есть мое главное правило.

Тетя Лоис вязала, насупившись.

– Мелюзга, – сказал Сэм, – не хотите пойти вниз и выпить по кружечке сидра[60]?

Конечно, мы хотели сидра и заодно принесли с собой яблок, чтобы их запечь.

– Ребятня, – лукаво произнес Сэм, наливая сидр, – спросите-ка тетушку Лоис, что она знает о Рут Салливан.

– Зачем? А кто это?

– О! Обязательно спросите.

Народ-то завсегда хорохорится, мол, духи, призраки – все брехня, а чутка расспросишь – каждый знает историю, которую иначе и не объяснишь. Так спросите тетю Лоис о Рут Салливан.

Об авторе

Гарриет Бичер-Стоу родилась в 1811 году в семье известного проповедника Лаймена Бичера, училась в академии Сары Пирс, одном из первых учебных заведений, где девочек поощряли изучать академические предметы в дополнение к традиционным декоративным искусствам. В 1824 году Гарриет стала студенткой Хартфордской женской семинарии, которую возглавляла ее сестра Кэтрин. Там же она впоследствии она начала преподавать основы литературной композиции.

В 1832 году Лаймен Бичер получил должность директора духовной семинарии в Цинциннати и перевез туда семью. Кэтрин вскоре основала Западную женскую академию, в которой Гарриет стала преподавать. Свободное время она посвящала литературным занятиям и чтению, опубликовала несколько эссе, а в 1833 году – учебник «Основы географии». В 25 лет она вышла замуж за преподавателя семинарии Кельвина Стоу, который поддерживал ее занятия литературой. В 1843 году вышел первый авторский сборник очерков и рассказов Гарриет Бичер-Стоу.

В 1851 году издатель аболиционистской газеты «Национальная эпоха» (The National Era) Гамалиэль Бейли заключил контракт со Стоу на написание рассказа, который бы «нарисовал словесную картину рабства» и выходил бы частями. Стоу рассчитывала, что «Хижина дяди Тома» будет состоять из трех-четырех глав. Она написала более 40. Отдельной книгой роман был выпущен в 1852 году. В первый же год он разошелся в Америке тиражом в 350 тысяч экземпляров, неоднократно переиздавался и переводился на иностранные языки, ставился на сцене. «Хижина дяди Тома» принесла Стоу