– У нее родился ребенок. Мертвый, – от сопровождающей.

– Неправда! Живой он! – из клетки с перерывом на всхлип.

– Уже мертвый!

Литиция только руки радостно потерла:

– Отлично! Как оперативно вы спалились. И кто же убил младенца?

Девка в клетке завыла. Тетка побледнела и шепнула:

– Китнис

– Все дороги ведут в Свароски, – кивнула монашка. И ружье расчехлила.

Реакция на оружие у баб не изменилась:

– Нет!!!

– Не убивайте его! Он не хотел!!!

– Он не хотел, чего? – в темноте заряжать ружье монахиня не любила. Но руки знали Эпика до последней насечки на стволе. Она могла собрать и разобрать любимого друга, даже если ей выкалят глаза.

– Есть детей.

– Чего?! – порох просыпался мимо ствола. Святые окорочка, она не ослышалась?! – ОН ЕСТ ДЕТЕЙ!?

От удара клетка сдвинулась на пару сантиметров. Прямо с девушкой. Литиция ударила повторно, и рукоятка ружья отломала огромный замок вместе с креплениями. Выглядела монахиня немного безумно и сильно пугающе.

Она вытащила пленницу, передала в руки тетке и метнулась в кабинет преступника.

Вышибла дверь. А Свароски ел.

ЕЛ МЯСО.

От запаха у Литиции в животе заворочался кишечно–пищеварительный тракт и попытался выползти через рот. Тело её дернулось.

Голодное дуло уперлось в лоб хозяину дома.

Китнис Свароски отложил нож и вилку. Вытер губы и спросил:

– Что-то произошло, сестра Литиция? Констебли уже мчаться, выпроваживать вас из моего дома.

Монашка оскалилась:

– Они как раз кишки твои успеют отскрести от пола.

Но не выстрелила.

Нельзя, распятья б ему в уши поназасовывать.

Если тело умрет, демон перенесется в новый сосуд. Ближайший. Так уже было. И Литиция об этом знает. Надо изгонять. Только тогда демоны убираются в свой радостный теплый ад и долго задницу не показывают.

Её лицо вытянулось в восторженном озарении.

– Точно! Это замечательный вариант! – И она отстрелила Свароски правую руку. Чуть ниже плеча, чтобы сердце не дай Бог не задеть.

Комната взорвалась салютом из человеческих составляющих. Литиция была на расстоянии 1,69 метра от преступника, но ее все равно обрызгало с ног до головы.

Мужчина закричал.

– А вот теперь, начнем, – она расставила священные предметы по местам. Иглой в лоб обездвижила и обеззвучила жертву, и приступила к чтению.

Одной проводить изгнание было тяжело.

Кроме беспрерывного чтения, необходимо было крестить демона. Держать с ним зрительный контакт. И параллельно следить за откликом пациента. На правильные строки одержимый будет показывать верхние клыки и скрючивать пальцы рук в красноречивые жесты.

Литиция бормотала псалмы на автомате, но считывать реакции до сих пор не умела.

Однажды ей пришлось перебрать все 150 молитв, пока не нашлась нужная.

Свароски дернулся на слове «есть».

Отчетливо.

– Обжорство, – прошептала Литиция. И изменила псалом. Так тоже делать было нельзя, демон мог вырваться из любых пут, когда рвалось священное песнопение. Но ее достал этот мужик.

Через тридцать минут все было закончено. Человек остался лежать на полу. Тихий, почти невинный. Но с отстрелянной рукой.

Литиция обошла комнату, понюхала мясо. Это оказалась банальная свинина. И налила себе стакан бренди из графина на столе. Понюхала. Умыться она не успела, каблуки констеблей простучали «бюрократические неприятности», и монашка перезарядила ружье. На всякий случай.

Пока разбиралась с полицией, наступило утро.

Очень хотелось спать. И Литиция осталась в доме Сварски. Достаточно быстро выяснилось, что уснуть там, где недавно ели детей, очень трудно, и монашка стала еще злее обычного. Детей/матерей отправила в монастырь, чтобы просветились и повеселились. И попыталась выпить чаю, вместо ужина, завтрака и обеда.

Семь женщин и десять детей.

Литиция предчувствовала благодарственное письмо от Старушки Авроры. А может быть и три.

Это же целая футбольная команда с запасными.

У нее же матч с Орденом Бенджамина на носу! Монашка подскочила и вылетела по направлению к родному монастырю. Но улетела недалеко. Вернулась через час. Забрать четки, забытые рядом с чашкой нетронутого чая. Но на месте их не оказалось.

Литиция замерла и прошептала:

«Я своих не бросаю».

В кабинете находился посторонний.

Парню было лет двадцать. Обычные штаны на подтяжках, выглаженная однотонная рубашка, вихрь непослушных рыжих волос, яркие зеленые глаза, и веснушки на всем лице. Чересчур озабоченная заинтересованность и подозрительная внимательность. Его здесь быть не должно.

– И что же мы тут разыскиваем? – Вопрос получился злой. Но голодная, не выспавшаяся монашка такой и была.

– Вас, – ответил мальчик странным восторженным голосом. Неужели фанат?

– Учеников не беру, слуг и рабов тоже. Даже если уже совершеннолетний, – Открестилась Литиция.

Подозрительный незнакомец улыбнулся, осветив кабинет своей беззаботностью:

– На самом деле мне восемнадцать.

– Еще лучше, – буркнула женщина, прикидывая, что надо бы расчехлить ружье. Лишним не будет. – Чего надо?

– Я верю вам, сестра Литиция.

Монашка прищурилась на то, как парень складывает ладони вместе и подносит к губам. Жест был до боли знаком.

– Неужели?

Собеседник кивнул. Черные бусины стекали с его рук, как слезы демонов.

– Да ладно, – женщина с недоверием покачала головой.

Парень пожал плечами. Его тонкие пальцы перебирали четки привычной мелодией. Литиция боялась, что никто кроме нее уже не знает этого ритма.

Она медленно подошла к незнакомцу и внезапно обняла его. Крепко и тепло. Рыжий прижался к женщине с не меньшим энтузиазмом. Их встреча была нереальной и магически невероятной.

Литиция не могла отпустить его, пологая, что он тут же испариться, или она проснется. Или метеорит упадет на послеобеденный Лондон. Еще могли прилететь фиолетовые человечки или воскреснуть динозавры…

– И где ж ты целый год ползал? – женщина дышала тяжело, переваривая увесистое чувство обретения. Еще минуту назад мир был странно опустошенным. А сейчас приобрел неожиданный смысл. Выходит, не зря она весь год боролась, готовилась, надеялась…