Убедившись, что мой помощник устроился, я положила руки на зеркальную панель – как учил Аэдо. Она тут же взялась мелкой рябью, словно это была ртуть, мои пальцы утонули в странном блестящем желе, но тут же стало горячо в виске, там, где имплант нейроинтерфейса. Я прикрыла глаза, чтобы ни на что не отвлекаться: корабль сам сделал запрос на подключение к управлению, мне оставалось лишь дать согласие. Через несколько секунд имплант транслировал мне акутальное состояние системы, помощника по управлению, окно приложения-навигатора и карты ближайших звездных скоплений. Сперва я даже немного растерялась, но затем сообразила, что есть что: Аэдо все-таки был человеком, а потому процедура управления переделанным кораблем была организована интуитивно понятно.

- Что ж, тогда пора, - прошептала я и вытащила руки из липкой панели.

Когда активирован нейроинтерфейс, можно просто сидеть в кресле и смотреть в лобовое обзорное стекло – на черноту космоса, на далекие светящиеся туманности, на игрушечные шарики планет. Сейчас, правда, я видела внутреннюю обшивку отсека, и, судя по тому, что световые импульсы пробегали по ее поверхности все реже, корабль был обречен.

Я еще раз окинула взглядом замершую крокобелку, погладила кибертолстянку, вцепившуюся в плечо. Внезапно стало жаль и корабль, и рощу вокруг бассейна, и все, что я испытала здесь – такое внезапное, но яркое, подобное вспышке сверхновой. Вспомнились первые часы здесь, безнадежные и болезненные, а потом то, как Аэдо гладил меня по плечам, пытаясь успокоить. Бедный мой… Ему тоже было больно. И наверняка сейчас больно. Хочется верить, что на этот раз я успею, верну давний долг.

Я отдала команду на открытие отсека.

И включила режим маскировки. Ведь ни Альянсу, ни Верховному стору не нужно знать о том, что юркий скоростной катер покинул корабль медиума.

***

…Кайена была периферийной и аграрной по большей части планетой, только-только ступившей на путь глобальной цифровизации. Именно поэтому глобальной цифровизации, как таковой, еще не случилось. Данные, собираемые на планете, обрабатывались здесь же, периодически архивировались и отправлялись в главный реестр Альянса.

Космопортов здесь было два, оба поблизости к экватору, оба континентальные. Я выбрала тот, что поменьше, посреди приветливой зеленой долины в обрамлении невысокого горного хребта. И, пока катер на автопилоте делал круг над посадочной площадкой, думала о том, куда податься дальше.

К слову, кое-что изменилось за время полета: устрашающей крокобелки больше не существовало. Вместо нее на полу послушно лежал серый мохнатый ослик, еще одно неожиданное решение, принятое искусственным интеллектом MR-12. Когда я отправила запрос, в какое неагрессивное животное он может трансформироваться и может ли, MR-12 молча поднялся, трансформировался, перещелкивая суставами и втягивая крокодилью кожу внутрь. Вместо нее вылезла густая темная шерсть. И копытца. И длинные мохнатые уши. Я вздохнула. Спорить с таким решением казалось неуместным, тем более, что известна по меньшей мере одна историческая личность, отдавшая предпочтение ослику как животному мирному.

Я лишь задала вопрос: а как же зубы?

Ослик послушно открыл рот, и оттуда резко выпрыгнули клацающие челюсти, усаженные игольчатыми зубами. Я вздохнула еще раз. Такое я тоже как-то видела, в кинематографическом наследии древней Земли.

Толстянке я никаких вопросов не задавала. Что может быть более мирным и не привлекающим внимания, чем пухленькая зеленая веточка, приколотая к плечу?

Так я совершила посадку на Кайене, на крайней площадке космопорта. Глядя сквозь панорамное окно, как к катеру спешат двое мужчин в форме служащих Альянса, я поспешила им навстречу. Не нужно им видеть то, во что Аэдо превратил катер. Ослик неслышно последовал за мной, я не возражала.

Те двое, что вышли меня встретить и проверить документы, подошли к катеру ровно в тот миг, когда мы спустились с трапа на пружинящую поверхность. Я наивно хлопала ресницами и мысленно приказывала себя изобразить жертву пиратов. Понятия не имею, что может чувствовать человек, которым по-настоящему владели галактические отморозки, и в этом счастье – потому как если уж все по-честному и по-настоящему, то я была бы давно мертва внутри, окончательно и бесповоротно. Рабство ни для кого не проходит даром. Работники космопорта тоже хлопали глазами – но скорее ошеломленно, потому что, подозреваю, не слишком часто с трапа ультрасовременного катера сходила на Кайену растрепанная девица в летном костюме, с бутоньеркой из толстянки, приколотой к ткани на плече, и с осликом, послушно бредущим следом.

Я окинула их взглядом: один постарше, седой, с жесткими усиками щеткой, старательно изображает сурового вояку, другой – молодой, смуглый, с веселыми черными глазами и полными губами, которые явно любят улыбаться и целовать женщин. В темно-синей форме оба выглядели представительно и строго. Подозреваю, что я выглядела смешно – но мне было совершенно все равно, как я выглядела. Самое главное, воплотить в жизнь те наброски плана, которые созрели во время полета.

- Мисс, позвольте ваши документы, - устав меня рассматривать, сказал седой.

- Идентификатор, - я широко улыбнулась, - я его вам перешлю через нейроинтерфейс.

Сотрудники космопорта переглянулись.

- Простите, мисс, но эта операция недопустима.

- Почему же? – я все еще улыбалась и старательно хлопала ресницами. Они не должны думать о работе, не должны думать о протоколах безопасности. Прежде всего перед ними – молодая и привлекательная женщина, которая, к тому же, явно нажила себе неприятностей.

- У нас нет установленного нейроинтерфейса, - наконец сказал черноглазый, - возможно, там, в центре Альянса, все это у каждого. А до Кайены эти веяния еще не дошли.

- Но у меня нет других документов, кроме идентификатора личности, - огорченно сказала я, - как же нам быть?

- А документы, разрешающие транспортировку животного, у вас есть?

- Конечно, нет, - я подлила в голос капельку возмущения, - меня удивляет то, что вы все это требуете, даже не поинтересовавшись, откуда я прибыла!

- Я бы предложил пройти в секцию безопасности космопорта, - последовало незамедлительно.

И мы пошли.

А я мысленно порадовалась, что и отпечатки пальцев на мне, и линзы – потому как сейчас мне предстояло доказывать то, что я – Мари Клэр Тодория, когда-то похищенная пиратами и пробывшая в жутком рабстве несколько лет.

Космопорт на Кайене был небольшим, явно предназначенным для гражданских судов. Между посадочными площадками, рассеченная идеально гладкими дорожками, росла шелковая трава. Легкий ветер нес свежесть горных ледников и совсем чуть-чуть – аромат хвои. Небольшое розовое солнце Кайены как раз повисло над темной грядой, а небо имело сиреневатый оттенок. Очень красиво, хоть и немного непривычно. Я с интересом осматривалась: да, кораблей немного, все довольно старых моделей – моя ртутная капля на их фоне смотрится более, чем необычно. А вдали уже проглядывали белые купола, и мы явно шагали к ним.