…Они – местная знать. Родители обретаются в столице, дети – у бабушки в поместье. Когда престарелая воспитательница скончалась, старшая родня возвратилась домой. Мама – это нежность и любовь? Отнюдь. Террор, унижения, жадность и полное безразличие к отпрыскам. Откуда возьмётся материнский инстинкт у дочери, которая выросла в семье крупного политика и не видела ни любви, ни ласки от вечно отсутствующих родителей, которые, в восемнадцать лет выдали дочь замуж за первого же претендента, коим оказался подкаблучник и мямля из старинного обедневшего знатного рода. В этой семье воцарилось лицемерие и жесточайшая ненависть. Средний сын оказался похож характером на мать, но противится ей. И его двигающей по жизни силой становится как раз желание делать всё то, что ему запрещено, ломать традиции…[25]

В какой-то момент Варвару осенило: это же он о себе рассказывает, отсюда и столько подробностей! Вывод всерьёз заинтриговал. Пошёл поперёк всего, сменив не только мир, но и судьбу. А благородство в карман не спрячешь, так и выпирает, как ни прячь. Вон пришёл извиняться по совершенно пустому поводу. Другой бы корчил обиженного. Зато сюжет-то каков! Нет, впрямую заимствовать не станет, а вот заменить мальчика на девочку…

– Ты такой забавный, – погладила она его по щеке.

– Извинения должны быть горячими, – пробормотал Ингвар и притянул её к себе, целуя.

Рука вкрадчиво стянула косынку, и золотистые волосы упали вниз, ничем не удерживаемые.

– Дверь, – сказала она, задыхаясь.

Он быстро повернул ключ и, обернувшись, обнаружил расстегнутый халатик. Прямо на медицинской кушетке уверенно и властно взял её, в последний момент зажав ей рот ладонью и не выпустив громкий стон наружу.

– Это было крайне глупо, – сказала она чуть позже, торопливо одеваясь и поворачиваясь у зеркала, чтобы проверить безупречный вид. – В любой момент могут зайти.

– У меня есть деньги, – сказал Игорь, пытаясь понять, стоит отдавать кольцо или будет смотреться не лучшим образом. – Здесь можно снять комнату?

– Недалеко от госпиталя за тридцать ренсов плюс не меньше семи за дрова, уголь и освещение.

– Ради тебя готов и на большее. – Он осторожно обнял её.

– Ловлю на слове, – сказала Варвара, довольная. – Всё, всё, – оттолкнула. – В здешних стенах никаких проявлений чувств! Завтра большой день, до обеда все заняты. К шести вечера жду на улице жестянщиков.

Не мешает сначала выяснить, где такая, но это уже мелочь. Язык, как известно, до Киева доведёт. В этом мире такой город отсутствует, но это не важно. Лезет иногда в голову, а ведь здешним не переведёшь.

– Возле магазина симодария. Он там один, не ошибёшься.

Начало церемонии составляла процессия из множества людей. Во главе собравшихся шествовала девушка, как просветил Астрик, непременно непорочная, с кувшином ключевой воды. Уточнять, почему не колодезной или не из водопровода, было крайне неуместно. Уклониться от мистерии Митры в его положении невозможно. Подумаешь, холодно. Если уж покалеченные, способные передвигаться, выбрались наружу, никто не понял бы его сачкования.

Митра почитался не только как бог войны, сражающийся на стороне праведных и карающий отступников от веры и нарушителей клятвы. Его свиту составляли божества, так или иначе связанные с договором и клятвой: Дружба, Справедливость, Доблесть, Слава. Не менее важно, он являлся мужским покровителем вообще, и найти существо соответствующего пола, не побывавшего в храме, достаточно проблематично. Иногда приходится соответствовать ожиданиям, а не становиться в позу. К тому же и самому интересно.

Праздники в честь богов, культ которых официально признан государством, совершались за счёт казны и были урегулированы законами. Профессиональная жреческая прослойка минимальна, а все положенные дни вершатся городскими комиссиями. В маленьких местечках – временными, в больших – постоянными. Ничего похожего на монастыри и церкви. Совсем иная архитектура с колоннами и непременный жертвенник. А сама процессия сопровождается музыкантами и специальными кадильщиками. Даже на улице запахи хорошо чувствуются.

Жертвенное животное вели тут же, украшенное лентами, с позолотой на рогах. Бык должен был непременно быть определённой окраски и даже в пятнах в правильных местах. Наверняка умудрились вывести специальную породу, соответствующую всем требованиям, иначе откуда в таком количестве берут? Минимум пару раз в месяц режут, не считая личных даров. Тут обширный список: благодарственные, искупительные, умилостивительные, благочестивые и прочие.

А ещё существуют большие праздники три раза в году. Судя по рассказам, на них всё происходит совсем в ином стиле, очень хорошо знакомом по многочисленным съёмкам придурочных испанцев. Животные целым стадом бегут по улицам, и каждый участник празднества норовит показать доблесть, прыгая и кривляясь под их носом. Непременно кто-то гибнет или остаётся искалеченным. Зато потом – тавромахия, или состязание в виде специфической корриды. Профессионально обученные молодые парни и девушки в обнажённом виде изображают акробатические номера, используя быка в виде спортивного снаряда. Очень опасное занятие, изредка кончающееся плохо.

Зато наиболее рискнувшие и показавшие красивые упражнения удостаиваются возможности убить быка. В отличие от ему знакомой Испании, каким угодно оружием и способом. Прикончить мощное животное умело и быстро тоже надо суметь. Оно отнюдь не мечтает закончить жизнь на арене и кидается непритворно огромной тушей. Должно быть, зрелище занимательное, и уж точно привлекает толпы народа на террасы амфитеатра. Тореадоры по популярности запросто переплюнут любую знаменитость и неплохие деньги получают за свою работу.

Но сейчас всё обставлено более спокойно. Считается, если бык следует за процессией смирно, значит, жертва угодна Митре. В легендах рассказывалось, что иные быки предлагали себя под нож сами, и это служило бесспорным доказательством высшей воли, внушающей такое согласие. Ну и чтобы не пугать зверя никакими громкими криками и дикими выходками. Даже музыка флейт звучала приятная и без надрыва.

Поскольку алтарь находился во дворе госпиталя, Игорь торчал в первых рядах и всё прекрасно видел. Сначала очерчивается круг, потом по очереди подходят присутствующие и омывают руки. В смысле не поливают на них, а опускают в тазик. Нельзя сказать, что вода под конец чистая, но, судя по запаху, в неё добавлено нечто вроде душистого мыла. Хорошо, не хлорка. Быка тоже напоили, правда, из другого ведра и принялись осыпать зёрнами ячменя.

На дне опустевшей после раскидывания зёрен корзины обнаружился спрятанный нож. Вопреки представлениям, не каменный, а стальной. Настолько традиции не застыли, хотя кто его знает, как правильно освящают. Одним движением жрец срезал со лба зверя клочок шерсти и бросил его в огонь. Это очередной символический жест, снимающий неприкосновенность. И резкий, отточенный многолетним опытом удар, сопровождаемый общим криком. Ничего подобного не ожидавший Игорь невольно вздрогнул.