— Это сговор, — я швырял стулья и просил Виктора срочно приехать.

— Не кипятись, брат. Давай вечером в сауне, как обычно.

Я не мог ждать до вечера. И мне не нравилось, что он называл меня братом.

Я чувствовал зависимость от препаратов, но еще не мог себе в этом признаться. Мозг требовал разрядки всякий раз, когда нервишки пошаливали. А это стало случаться довольно часто.

— Сейчас надо, — шипел я в трубку, сжимая ее изо всех сил.

— Сейчас рано, — спокойно уговаривал меня Виктор. — Алина пока не разрешает.

— Что???

Я думал, мне послышалось.

— Что ты сказал???

Эта женщина, это трижды проклятое мной имя так назойливо появлялось в моей жизни, что я перестал различать где сон, а где явь. Я мечтал спать без сновидений, без тягучих воспоминаний прошлого. Мечтал вернуть свою жизнь в прежнее русло. Мечтал жить, как король. Ведь не даром я так много работал все эти десять лет. Но чем жарче я мечтал, тем дальше от меня ускользали эти мечты.

— Что ты сказал? Повтори!

Я кричал в трубку и чувствовал, как крошится в моей ладони последняя надежда.

Изо всех сил я швырнул телефон о стенку.

«Алина? — меня трясло. — Алина? Алина?!»

Секретарша заглянула в приоткрытую дверь и испуганно замерла на месте.

— Ты тоже на нее работаешь?

Я орал, выпучив глаза и не подбирая слов. Обрушив обвинительную речь на голову секретарши, лучше себя не почувствовал.

Девушка пребывала в состоянии нервного шока. Выскочив из моего кабинета, она тут же написала заявление на увольнение.

— Пошла прочь!

Я гневался и махал шашкой налево и направо.

— Уходите все!

Сотрудники спрятались за мониторами и старались не попадаться мне под руку. Я рвал бумаги, оставшиеся на моем столе, пинал мусорную корзину, разбрасывал деньги, которые приготовил для Алины. И кричал, кричал…

В прошлом было много тайн, и я их выплескивал децибелами.

«Тогда тоже был май», — звучали в голове ее последние слова.

Моя первая сделка в 1991-м, подкуп судьи, разгром на рынке, поджог киосков конкурента.

Я орал, объясняя Алине, почему тогда так поступил. Я не мог иначе. Я шагнул на путь больших денег, а это дорога с односторонним движением.

— Прости меня.

В бессилии я рухнул на кресло, и оно жалобно скрипнуло.

— Я виноват перед тобой.

Впервые я подумал о том, что чувствовала эта женщина в ту весну, когда я с ней разводился.

— Что будешь делать? Заберешь дом? Бизнес?

Я разговаривал сам с собой, не задумываясь о том, что это первый признак шизофрении.

— Ты меня уничтожила.

Я жалел, что на моем столе нет ее фотографии. Хотелось смотреть ей в глаза. В застывшие глаза. Чтоб не отводила, не ускользала, дослушала до конца.

Мне казалось, что моя жизнь давно не принадлежит мне. Я под колпаком Алины. Она следит за каждым моим шагом, как в лаборатории следят за подопытными мышами. Даже у стен моего офиса есть уши. И они работают на Алину.

Когда я вспомнил о прослушке, было поздно.

Я наговорил такую кучу компромата на самого себя, с упоением окунувшись в воспоминания, как в глубокий запой, что впору было сдаваться в руки правоохранителей.

Я метался по кабинету, сбрасывал со стен картины, крушил мебель и швырялся бутылками с дорогим алкоголем. Я чувствовал себя пленником. Внизу меня ждали те, кого я нанял прослушивать офис. И эта затея сейчас обернулась против меня самого. Кабинет превратился в клетку. Он стал моей тюрьмой.

«Надо позвонить адвокату», — пришла здравая мысль.

«А вдруг он тоже подкуплен?» — мысли теснили одну другую.

Я везде видел врагов. Казалось, что они меня окружили. Все работали на Алину.

И я подозревал всех и каждого.

* * *

Прошло полгода.

Я многое понял за это время.

Но знания не приносили облегчения.

Здесь, в тюрьме, они мне были без надобности.

У меня было много времени. И я не вел ему счет.

С утра до вечера меня одолевали воспоминания.

Они как будто очнулись от анабиоза и заполонили всю мою жизнь.

Я познакомил Алину с семьей брата еще в то время, когда был беден и наивен. Сергей был единственным моим кровным родственником, и он один протянул мне руку помощи, когда я балансировал на краю пропасти. С плохими парнями шутить невозможно. Они отобрали квартиру и собирались лишить меня жизни. Я жил в подворотне, скрывался, надирался в гаражах до полусознательного состояния и думал, что проведу остаток жизни как бомж. И вдруг встретил Алину. Она жалела меня, слушала, подбадривала. Устроила на работу к своему дяде и предложила жить у нее. Комнатушка была темная, без окон, где-то под лестницей. Но меня это не беспокоило. Рядом была женщина, которая дарила мне свое тепло. Все, без остатка.

Я женился на Алине, и брат одобрил мой выбор. Женщины быстро нашли общий язык, а мы ласково называли их «торохтушками». После того что я сделал с Алиной, семья брата объявила мне бойкот. Но тогда меня это мало интересовало. Я был парусом, наполненным ветром перемен. И мечтал избавиться от якорей прошлого.

Я не связывал смерть Петра с Алиной до тех пор, пока Настя не рассказала мне о любовной связи покойного с кондитершей Анной. Тогда память стала понемногу просыпаться. События тасовались хаотично, как в карточной колоде, подсовывая факты. Пока не выстроились в нужном порядке. Смерть Петра не была случайной. Я был в этом на сто процентов уверен. И даже знал заказчика в лицо.

— Ты убивала живых людей. Тебя не волновали их судьбы?

После суда у меня было пять минут на прощание. Я подошел к Алине. Она сидела в последнем ряду и наблюдала за процессом через стекла солнцезащитных очков.

Наручники не позволяли схватить ее за горло, а мне так хотелось это сделать…

— Нет.

Она была, как всегда, спокойна.

— Я лишь твоя послушная ученица. Все зло идет от тебя.

Меня вытолкали в затылок.

На Настю я даже не взглянул.

Дятков был пешкой в игре Алины. Имея в любовниках президента моего банка, она ловко расставляла сети. Такие жмоты, как я, директор «Сталекса», мой проектант, всегда клюют на халяву. Это неизбежно, это в крови.

Подержанный автомобиль, невыплаченный гонорар, бракованные детали.

Дальше оставалось только передвигать фигуры на шахматной доске.

Я даже вспомнил Ксению, Мишкину жену.