— Все деньги в бизнесе, — сделал я последнюю попытку унять свою бывшую, заранее понимая, что ей и так все известно. И мои проблемы ее никоим образом не интересуют.

— До завтра, милый.

Она показала мне сумму и скрылась за дверью.

Я впал в небытие.

Там было хорошо и спокойно. Без долгов, проблем и непонятных женщин, имеющих надо мной неограниченную власть.

Домой вернулся под утро. Настя звонила раз тридцать, но я отключил мобильный. Она пыталась показать мне какие-то шмотки, приобретенные в бутиках, но я не реагировал.

Жена не знала, что это были последние деньги, которыми она так легко распоряжалась. Не могла знать. Мне всегда было фиолетово, как она их тратит, было все равно и теперь. Минуты складывались в часы, и я изо всех сил старался уснуть. Только время имело для меня какую-то ценность. И оно противным тиканьем отсчитывало секунды, отмеренные мне дьяволом в женском обличье.

Чтоб не встречаться с Алиной, я опять не придумал ничего лучшего, как не выйти на работу. Я не мог ей заплатить и боялся ее. Она никогда не являлась ко мне в дом, я надеялся, что не явится и сегодня.

«Жди новостей», — пришло в вечернем смс.

Как я провел эту ночь? Спал ли я? Чувствовал ли вообще себя живым? Ответ один: я умирал. Медленно, в муках. Как она того и хотела. Я думал: кто будет следующим? Как в фильме о негритятах и проклятом острове. Только в ее игре я был единственной мишенью.

* * *

Смерть Константина Залевского стала третьей. И я понял, что совпадений быть не может.

Я наконец-то все понял.

Многострадальную крымскую стройку было уже не спасти.

* * *

— Приготовил деньги?

Алина стояла на пороге, скрестив руки на груди. Сумки при ней не было.

«Стареешь, мать, — пронеслось в голове. — С каких пор обращаешь внимание на чужое мнение?»

Мы не виделись пару месяцев. Всего пару месяцев, и она пришла вновь. Зачастила. Сказать ей об этом?

— Май, — почему-то промолвил я и показал за окно.

За стеклом простирался проспект, зеленели деревья, земля наполнилась свежим запахом новой листвы, чего-то тайного, доселе неизведанного. Как первоклассница, спешащая на свой первый звонок, столица пребывала в сладком предвкушении лета. Не понимая, что после него наступит неизбежная осень. Безжалостно стряхнет крепкие листочки, и их без сожаления сожгут на кострах городские дворники. Как та юная школьница, которая не подозревает, что после первого класса будет второй, третий, и попадает она в кабалу на целых десять лет. Лучших лет своей жизни.

— Тогда тоже был май.

Алина впервые со мной заговорила. Не о деньгах.

«Как пенсионеры, ей-богу, — мелькнуло в голове. — Погоду обсуждаем».

Я хотел остановить это мгновение, оно было необычным. Прижаться к этой женщине, сдавить ее в своих объятиях и никуда не отпускать. Чтоб не двигалась, не вырвалась и не плескалась ядом. Я чувствовал, что теряю над собой контроль. Еще немного, и я начну ползать в ее ногах, умоляя о прощении. Странным образом она стала необходима мне. Как воздух, как смысл жизни, как спасательный круг.

Но она пресекла мои мысли, вытряхнув из лирического настроения:

— Мне нужны деньги, Ковригин.

Я достал платок и промокнул выступившие на лбу капли пота. Она равнодушно смотрела в окно.

— Что ты сделаешь на этот раз, Алина?

Пальцы мои подрагивали, и я поспешил сжать руки в кулаки.

— Ты приготовил деньги?

Она сняла очки, но продолжала стоять у двери. Наверное, этот вопрос я слышал раз в сотый. Я слышал его во сне и наяву, он преследовал меня повсюду.

— Если скажу «нет», что сделаешь?

Меня изрядно потряхивало. Алина это заметила.

— Ты под кайфом?

— Немного.

— Ковригин, мне нужны деньги.

Голос ее не менялся. Ровным тоном она сообщала мне информацию, которую я не слышал несколько месяцев. И надеялся не услышать больше никогда.

— Их нет.

Меня трясло. Я вцепился в край стола.

— Это правда, Алина.

Она молча смотрела мне в глаза. Я мечтал, чтоб этот момент стерся из ее памяти навсегда. Ни один мужчина не хочет предстать перед женщиной в не лучшем виде. Даже перед своей бывшей.

— Как скажешь.

Она развернулась, чтобы уйти.

— Что ты сделаешь, Алина? — я почти кричал. — Что сделаешь на этот раз?

— Завтра узнаешь.

— Настю не трогай.

Я встал из-за стола и молящим взором сверлил ей спину. Она остановилась. Медленно, как в замедленной киноленте, повернула голову на звук.

— Прошу тебя, не трогай Настю. Она — единственное, что у меня осталось.

Рыдания сотрясали мое тело.

— Любишь ее.

Она не спрашивала. Констатировала факт. Но как-то грустно получилось, с печалью в голосе.

Я не мог выдавить ни слова. Уткнувшись в платок, отчаянно заливался слезами.

— До завтра, Ковригин.

Она хлопнула дверью. В ее голосе не было ни сожаления, ни презрения. Ей было все безразлично. Как мне тогда, когда я отправил ее на аборт.

Тогда тоже был май.

Я вспомнил ее слова.

И вспомнил ту проклятую весну.

* * *

У меня были сутки. И я продал все, что смог. Все, что имело ценность для покупателей. Настя пыталась узнать, что случилось, плакала и предлагала помощь. Ее детективное расследование утверждало, что врагов у меня много и надо начинать с фирмы «Сталекс», а потом трясти банкиров. Я не обращал внимания на ее слова. Так как знал, что враг у меня один. И я проклял это имя.

В офис я прибыл в состоянии загнанного зверя. Я хотел видеть Алину и хотел ее убить.

В кабинете установили прослушку, под офисом дежурила профессиональная команда. Я обратился в спецслужбу. Казалось, только эти ребята могли мне помочь. Я был уверен, что Алина работает не одна, и мечтал обезглавить ее информатора.

Телефон внезапно ожил, передав смс от неизвестного номера: «Деньги заберу завтра. Убери бойцов и не играй со мной, Ковригин».

Откуда узнала? Кто посмел доложить?

Я ошалел от злости и приказал прочесать все углы офиса в поисках «жучков». Откуда Алина могла знать о моих планах и последних действиях? Они для меня самого иногда были загадкой, потому что часто менялись. Я орудовал тихо, приняв все возможные меры конспирации. Почему Алина не пришла? Что-то почувствовала? Я в это не верил. Стал подозревать даже секретаршу.