Тем временем вермахт начал второе наступление и в середине января 1942 г. развернул в восточной Боснии широкомасштабную операцию против повстанцев. Она завершилась в течение месяца, и снова началась весной, уже с помощью итальянцев. При этом не обошлось без резкой полемики о том, следует ли использовать четников в борьбе против коммунистов. Гитлер по-прежнему считал их «бандитами», с которыми невозможно договориться, а генерал Марио Роатта, командующий итальянскими войсками на Балканах, утверждал, что в данной ситуации их следует использовать, а уничтожить лишь тогда, когда они станут бесполезны. Эти разногласия, еще больше обострившие напряженные отношения между Берлином и Римом, так и не были преодолены: итальянцы, хотя и сделали вид, что согласились с мнением немцев, на деле продолжали опираться на четников, которые в качестве milizia volontaria anticomunista[504] стали элементом их стратегической практики, от которой они уже не могли отказаться [505]. Под ударами немцев, итальянцев, усташей и четников (даже между ними было предпринято несколько попыток наладить сотрудничество) силы партизан опасно истощились. Тито попытался закрепиться на границе между восточной Боснией, Черногорией и Сербией, куда намеревался вернуться как можно скорее, пребывая в иллюзии, что это реально. Он был убежден, что не достигнет власти, не сломив сначала четнического движения, которое там было очень популярно[506]. Однако в середине мая 1942 г. он потерял свои опорные пункты на свободной территории около Фочи. Неизбежное отступление из городка на слиянии Дрины и Чехотины 10–11 мая 1942 г. стало ярким событием. Накануне ухода партизаны подожгли склад древесины на правом берегу реки. Огромный пожар превратил ночь в день: холмистая местность по берегам Дрины вся осветилась, так что птицы проснулись, будто на заре, и полетели к Фоче. Начался необычайный птичий гомон[507].

* * *

Из-за трудной ситуации, в которой оказались партизаны, многие бойцы покинули ряды армии Тито и присоединились к Михайловичу, чей авторитет рос, поскольку его поддерживали и итальянцы, и британцы. В ответ партизаны расстреливали дезертиров и поджигали села, тем самым усугубляя гражданскую войну, которая всё больше походила на братоубийственную резню. Чтобы вырваться из вражеских тисков, Тито с тяжелым сердцем принял решение переместить отряды, находившиеся в Зеленгоре, Магличе и Любишине, к Боснийской Краине, говоря, что «путь на восток ведет через запад»[508]. Таким образом он приблизился к Хорватии и Словении, где движение сопротивления добилось нескольких важных успехов. Весной в люблянской округе оно получило такой размах, что удивило не только оккупанта, «но и нас самих», как написал Кардель в сообщении к Тито[509]. Решение о перемещении главной части партизанских отрядов в западную Боснию было непростым, в Верховном штабе многие протестовали против него в убеждении, что надо вернуться в Сербию, а не идти в Боснийскую Краину, где усташи замарали себя рядом ужаснейших побоищ. Но Тито категорично приказал его осуществить и ждать, пока «ситуация дозреет», и, вероятно, тем самым спас движение сопротивления от краха[510]. Примером ему послужила Красная армия: «Как она отступила в глубь России, – рассказывал Ранкович, – так и мы отступили к центру Югославии, в Боснию…..»[511]

Долгий поход ударной группы (около 4500 человек) начался 22 июня и продолжался три недели в вихре столкновений с немцами и итальянцами, с четниками, усташами и их мусульманскими приспешниками. Тито при этом искусно использовал конфликты между немецкими и итальянскими отрядами. И у тех, и у других имелись свои оккупационные зоны, которые они бдительно охраняли не только от партизан, но и от «союзников». Свой великий поход он организовал таким образом, что сначала напал на округ в итальянской оккупационной зоне, занял его, а затем перешел в немецкую зону, зная, что немцы и итальянцы не смогут договориться об общих оборонительных действиях[512]. Несмотря на хитроумную тактику партизан, этот период восстания, по словам Владимира Дедиера, был «самым трудным». «Дража Михайлович вместе с оккупантом и при полной поддержке со стороны королевского правительства в Лондоне приложил все силы к тому, чтобы уничтожить народно-освободительное движение». И как будто всех этих горестей недоставало, еще и от Москвы был получен болезненный удар: пришло известие, что советское правительство решило поднять статус своего представительства при правительстве в эмиграции до уровня посольства. Тито и его товарищи не знали, что оно приняло такое решение относительно представительств всех государств, оккупированных немцами[513]. Об испытываемых им горечи и разочаровании красноречиво свидетельствует «тревожная» телеграмма, содержание которой Димитров 24 мая внес в свой дневник: «У четников огромное количество автоматического оружия, минометов и боеприпасов. Они насильно мобилизуют крестьян, тех, кто оказывает им сопротивление, убивают или в массовом порядке отправляют в концентрационные лагеря в Албании. Наши партизанские отряды предельно измождены непрерывными боями, а кроме того, у нас нет больше боеприпасов. Мы должны вывести наши отряды из Черногории, чтобы спасти их от полного уничтожения. Всюду народ проклинает югославское правительство в Лондоне, которое, поддерживая Дражу Михайловича, помогает оккупантам. Мне со всех сторон задают вопрос и бойцы и гражданские лица: “Почему Советский Союз не присылает нам помощь, почему он не пошлет нам хоть немного автоматического оружия?”»[514].

В конце февраля 1942 г. усташской полиции удалось арестовать Ивана Сребрняка – Антонова, который после нападения государств Оси на Югославию вернулся на родину, чтобы организовать в ней разведывательный «пункт» Красной армии. Поскольку Тито не простил «этому ничтожеству», «этому гаду» доносов, которыми тот несколько лет назад пытался очернить его в Москве, он отомстил, потребовав, чтобы его сняли с должности на том основании, что партия ему не доверяет (Копинич подозревал его в сотрудничестве с гестапо). Однако успеха не добился, так как его защитили московские товарищи. Когда через несколько месяцев, 25 февраля 1942 г., усташи выследили Сребрняка, арестовали и подвергли страшным пыткам, тот «сломался» и стал «открытой книгой». Поэтому Иван Краячич – Стево по приказу Тито, чтобы предотвратить нанесение им еще большего вреда, организовал его убийство. Из-за его предательства арестовали 10–15 человек, причем не только в Хорватии, но и в Болгарии, Греции и больше всего в Италии[515].