Священник схватился за бедро, укушенное ундиной:

– Да откуда они взялись, эти нечистые твари?! – со слезами в голосе воскликнул он. – Из Потемья?! Герлемон Святоборец Господним словом и святым крестом давным-давно изгнал эту нечисть и запечатал Врата!.. Откуда они берутся?!

– Слушай, господин, – неожиданно проговорил старик-отшельник, постучав своей веткой по краю котелка. – Ты хочешь знать, откуда пришла нечисть в наши земли? Ты помнишь, как пылали костры по всей Империи? Да они и сейчас горят…

– О чем ты? – поморщился Николас.

– Императору нужна была власть. Власть, замешанная на ужасе и крови, – только так он мыслил удержать в подчинении необъятные свои земли. Подумай сам, господин: Империя велика. Чтобы пройти ее от края до края, понадобится не один месяц. Как один человек может править такой огромной территорией, если в отдаленных ее уголках простые люди даже ни разу не слышали о нем, об Императоре? Если они поклоняются своим идолам и готовы насмерть драться с соседней деревенькой только потому, что у тех идолы другие? Ему нужна была единая Церковь, единый Бог; ему нужно было, чтобы его знали и трепетали все, от мала до велика. Чтобы каждую минуту каждый рыбак, крестьянин, лавочник или гончар думали только о том, как бы словами или делом не прогневать государя Императора и мать Святую Церковь!.. Не было моих сил видеть все это, и Господь милосердно лишил меня дара зрения. Я ушел в лес, но и здесь не обрел покоя… Простите меня, господин, я, кажется, отвлекся…

Старик стер проступившие из-под бельм слезы и продолжал, не прерываемый никем:

– Будь ты тысячу раз честный христианин, но, если пало на тебя подозрение в свободомыслии, ты уже горишь, обугливаясь, на главной площади твоего города. Обвиненный в ереси и сношениях с дьяволом.

Он снова постучал веткой по котелку. Из котелка поднимался густой пахучий пар.

– Посмотрите сюда…

Слепой отшельник выразительно отмахнул пальцами пар из котелка.

– Понимаете теперь?

Топорик невольно поднес руку к котелку. Все остальные молчали, недоуменно переглядываясь, поэтому мальчик робко возразил:

– Это всего лишь пар, святой отец. Он даже… его даже трудно почувствовать.

Отшельник поймал его руку, пригнул ниже – к самому булькающему вареву и удержал подольше.

– Больно! – вскрикнул мальчик, отнимая обожженную паром ладонь.

– Помыслы людей не бесплотны, – сказал старик. – Но одна капля на огне испаряется почти незаметно. Мысль одного человека ничего не стоит. А мысли тысяч и тысяч людей обретают могучую силу, удесятеренную страхом и болью. За сношения с несуществующим дьяволом сжигали целые поселки. Император и Церковь ради укрепления власти невольно растили в народе веру в дьявола. Император искал дьявола так рьяно, что не мог не найти его. Вы помните? Повсюду, повсюду костры! Много огня! Очень много! Более чем достаточно, чтобы Империя закипела! Все это можно было остановить – три или четыре года назад. Но теперь – поздно. Поздно, когда нашлись те, кто с радостью приветствует пришествие Тьмы.

Топорик вдруг отчетливо представил себе плотную слоистую дымку над миром. Страдания, боли и страха кипящей Империи оказалось слишком много, чтобы просто развеяться и исчезнуть… Как ливень извергается на землю из сгустившейся в небе тучи, так и пелена людских страхов порождает Чудовище… Боже, теперь он понимал все, о чем говорил отшельник, все до последнего слова.

– Вы помните монаха Ансельма? – продолжал отшельник, – Монаха-еретика из Сьержа? Он говорил о том, что никакого Бога нет, есть только вера. Когда много-много верующих долго молятся своему богу, этот бог возникает в действительности. Причем именно в том облике, в каком верующие его представляют. Причем видеть этого бога могут не только верующие, но и все остальные. Не помните Ансельма? У него оказалось неожиданно много сторонников, их всех потом везли в Герлемон в звериных клетках и четвертовали на Дворцовой площади. Конечно, монах во многом заблуждался, но в чем-то – это я только теперь начинаю понимать – был прав… Дьявол, в которого поверили, пришел к людям. И пришел не один. С ним – весь людской страх. Все те, кого человек привык бояться…

– Значит, это не Потемье! – вырвалось у Николаса. – Все эти твари – они не из Потемья!

Баска, Топорик и Матей посмотрели на него.

– Потемье… – поник головой старик-отшельник. – Это всего лишь древний ужас. Это – прошлое. Сейчас нужно думать о другом…

– Дьявол… – не удержавшись, ахнул Топорик.

– В том виде, в каком его и представляли… – отозвался отец Матей, потирая лоб.

– Мне приходилось видеть Пелипа, – медленно проговорил Николас. – Но я что-то не замечал у него ни рогов, ни копыт.

– Это так, – поспешно сказал Баска. – Но…. Я долго был в его войске и не припоминаю, чтобы граф когда-нибудь показывался нам без одежды. Когда мы отступали к Халии, была страшная жара. Ребята брели нагишом и плюхались в каждую лужу по дороге. А уж остановившись на ночлег у какого-то пруда, все попрыгали в воду и барахтались там, словно раки в котле. Но Пелип даже ворот своего плаща не расстегнул, будто вовсе не чувствовал жары.

Топорик невольно глянул в сторону Николаса, и Николас поймал его взгляд. Страх читался в глазах мальчика.

Старик бросил ветку в котел и сложил на коленях руки. Топорик сосредоточенно дул на ладонь, пряча под ресницами слезы. А Баска, хмурясь, смотрел в сторону. Отец Матей ухватил губами горловину бурдюка и шумно глотал.

– Я и не говорил, что дьявол явился в образе мятежного графа, – сказал отшельник. – Я говорил только, что дьявол, Повелитель Преисподней, явился. И его появление в мире людей – только начало. Начало конца. Начало ночи и смерти. Сумерки человечества.

– Ключник! – оторвавшись от бурдюка, вдруг воскликнул священник и поднял вверх указательный палец. – Вы слыхали о Ключнике? А может быть, вовсе не Пелип является э-э… ну, вы понимаете… Господин императорский посланник Николас, как вы считаете?

Но Николас глядел в сторону.

Проповедник, замолчал и посмотрел на сидящих вокруг костра. Баска ответил:

– Я ничего не слышал ни о каком Ключнике… – Как показалось Топорику, чересчур поспешно ответил.

А Николас, отвернувшись, думал о чем-то своем, и губы его кривились, словно от сильного внутреннего напряжения.

До сумерек оставалось недолго.

– Кто вел вас? – спросил Николас.

– Я… – ответил Баска.

– Ты?!

– Я… Вам сейчас трудно в это поверить, но я был одним из лучших воинов Братства Красной Свободы. Я доказал это в десятках сражений. Я был назначен командующим полусотни, и граф доверял мне… конечно, настолько, насколько он вообще доверял людям… О целях этого похода нам ничего не говорили. Ходили слухи, что надо найти кого-то, какого-то… нет, не помню… По ночам над нами кружились какие-то существа. Под зловещее шуршание их крыльев многие не могли спать. Тогда я думал, что это летучие мыши, просто необычно крупные, но сейчас я понимаю – Пелип следил за нами. Его наблюдатели – не живые твари. Мне было приказано довести людей до леса и ждать того, кто примет у меня командование. И этот… он пришел из леса… со стороны Халии. Один, без оружия и поклажи. Он не назвал своего имени. Он даже не открыл своего лица. Только сказал условное слово.