дерущихся за место постояльцев, торчала обширных размеров постройка. Приземистая, не притягивающая лишний взгляд, но — добротная.

Сказать по чести, что-то такое он и ожидал увидеть.

Как и трех оружных гридней на пороге. По которым совсем нельзя было сказать, будто они забот не ведают и служба ратная их не тревожит. Все в шлемах, с играющими в сполохах огня оголенными клинками, с поднятыми, словно перед самой свалкой сечи щитами и люто зыркающими по сторонам глазами.

Встречи с ними Тверд предпочел бы избежать. И не только потому, что у него-то не было никакого щита, а надежности вздетой на него брони он доверял не больше, чем голому пупку.

И все же миновать их было невозможно. И не только потому, что они торчали перед единственной дверью. Он намеревался из этой кузни выйти. И виснущая на плечах погоня в виде таких вот оружных воев ему была совсем без надобности.

Потому он шагнул к ним первым.

— Кто таков?

Заметили они его сразу, будто именно его появления здесь и ждали. Хотя почему «будто»? Так оно, скорей всего, и было. Тот, что стоял посередине, сделал решительный шаг вперед, укрываясь щитом и выставляя навстречу меч. Длинный клинок на короткой ручке, который в сутолоке сечи больше будет мешаться, чем помогать крушить врага. Если, конечно, держащая его рука не сильна настолько, чтобы прошибать лоб одним ударом. Убеждаться на собственной шкуре в том, так ли это, не было никакого желания.

— Я к ближнику, — не сбавляя шага, Тверд пер навстречу ощетинившимся на него железом охоронцам. Благо те двое, что были по бокам, больше зыркали по сторонам, вполне резонно полагая, что придется отражать нападение далеко не одного супостата.

— Стой! К нему нельзя.

— Поверь, мне можно.

И когда меж ними осталось чуть менее трех шагов, гридень не выдержал и рубанул, заученно сделав шаг вперед. На это его недвусмысленное движение немедленно откликнулись двое его соратников, тут же бросивших осматривать окрестности и переключивших внимание на события, что сталью вспороли воздух прямо у них под носом.

С точки зрения Тверда, поздновато.

Отражать взмах меча он даже не подумал, уходя в сторону и хватаясь за край щита нападавшего. Стоявший справа от него вой меч имел куда более неприятный — короткий, с истончающимся к острию лезвием. Таким можно пробить грудь даже без особого замаха. Что гридень и попытался сделать. И сделал бы, не успей Тверд вовремя дернуть на себя тот самый край щита, прикрываясь им. В ладонь будто сама собой нырнула рукоять ножа, висящего на поясе первого гридня. Вырвав тесак из ножен и одновременно толкнув плечом его бывшего владельца, отчего тот с удивленным охом грохнулся на спину, кентарх ткнул оголовьем рукояти кинжала третьему вою прямо в нос. Тот потерялся и шагнул назад. Резко шагнув в сторону и упруго развернувшись, Тверд с приглушенным лязгом отбил выпад короткого меча, свободной рукой оттолкнул щит, дернувшийся в его сторону с явным намерением сбить с ног, и тут же в два шага навис над поднимающимся с земли обладателем длинного клинка. Тот снова успел лишь охнуть. Сапог с влажным стуком встретился с его челюстью. Шлем с узкими, на нордский манер прорезями для глаз, сорвался с головы и отлетел куда-то в тень, притаившуюся у входа в кузню.

Не теряя ни одного мгновения, Тверд бросился на землю и откатился в сторону. Если учесть, с какой готовностью пропели над его головой два меча, сделал он это очень вовремя. Едва поднявшись на ноги, тут же скользнул влево, стараясь, чтобы хоть на краткий миг выгадать удобную позицию — чтобы один гридень оказался между ним и другим стражником. И только после этого пошел в наступление. Короткий меч сначала свистнул у самого виска, затем едва не пробил по касательной живот — уворачиваться удавалось в самый последний момент, да и то благодаря многолетней выучке. Встретив третий выпад зажатым в кулаке ножом, он немного надавил на вражий клинок, заставляя гридня сосредоточиться на этой его руке. И, как только тот напрягся, не позволяя ножу выскользнуть из сцепки, свободной рукой выхватил из-за спины собственный кинжал и с коротким замахом всадил его в незащищенное бедро противника. Вскрик, и гридень отшатнулся назад, подволакивая ногу.

Остался один. От его широкого молодецкого замаха Тверд уворачиваться не стал. Напротив — шагнул навстречу. Железо вспороло воздух где-то за спиной, а он принял на подставленное плечо руку молодца. Вышло так, что — на излом. Продолжая движение, подсел под налетевшее на него грузное тело — в кольчуге да со щитом — и швырнул его через себя. Воздух вырвался из груди грохнувшегося на утрамбованную землю гридня с хриплым свистом. Покуда стражник не всосал его обратно, Тверд опустил тяжелое навершие кинжала на стрелку шлема. Вычурная, тонко сработанная ковка удара не выдержала и прогнулась внутрь, расплющив нос.

Единственный оставшийся в сознании стражник щерился, скалился и рычал, ухватившись одной рукой за рукоять торчавшего в его ноге стилета, а другой пытаясь прикрыться выставленным вперед мечом от возможного нападения. Тем самым мечом, что Тверд приглядел сразу — на ромейский манер коротким, хоть и сработанным менее вычурно.

Тверд поднял с земли щит и, коротко размахнувшись, запустил им прямо в раненого охранника. Тот, хрипло выдохнув, отбил летящий в него предмет, громыхнув по его железной окантовке мечом.

И в следующий же миг вторая его нога раскололась новой вспышкой боли, подломилась, и гридень плюхнулся на высушенную колею, что оставили тяжелые тележные колеса. Теперь нож, что метнул в него вслед за щитом ночной тать в дрянном доспехе, торчал и из второй его ноги. Портки мигом напитались кровью, а горло заполонил рвущийся наружу дикий крик. Душегубец же спокойно подошел к нему, поднял с земли меч. Сознание гридня, прорываясь сквозь пульсирующие в обеих ногах вспышки боли, понимало, что сейчас разбойник добьет его этим самым клинком. Его собственным. Но эта гнида вдруг проявила странную безучастливость, спокойнехонько развернувшись и направившись туда, куда они втроем пытались его не пропустить.

За спиной послышался торопливый топот. Подоспела помощь? «Вот уже не сказать, что вовремя», — сжав зубы, ругнулся про себя раненый. Но все оказалось еще хуже. Резко обернувшись назад, чтобы встретить новую опасность, ночной тать тут же расслабился и опустил меч. А в круг света вышел дюжий воин в короткой кольчуге, с мечом и клевцом в обеих руках. Прохладное вечернее поветрие слабо трогало длинные усы и свисающий с лысой макушки чуб.

— Я, кажется, сказал, коня