Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вытоптанный пятак непаханой земли, на котором раскинулась временная артель войскового снабжения, могла бы свободно вместить пару деревень. Правда, в такое-то время любое село слышит лишь подвывания ветра, лай собак да стрекот сверчков. Здесь же жизнь замирать не собиралась, выпуская в небо дымные столбы, освещая ночь бесчисленными кострами и огоньками, заполоняя темень многоголосым людским роем. Где-то вдалеке, вне рвущих ночь отсветов костров, слышалось конское ржание.
Оно заинтересовало Хвата мгновенно.
— О, лошадки, — мигом просветлел он лицом. — Что, сведем парочку? В такой круговерти никто и не заметит.
— За кражу лошади полагается десять плетей и возмещение полной ее стоимости, — тут же вставил свое ученое слово Туман. — Если, конечно, не во время войны она сведена…
— Так вот и я о том же, — еще больше оживился усач.
— …во время войны конокраду полагается смерть на месте. Из соромных — через повешение.
— По мне, так разницы нету, соромно ли отправиться за Камень, или с гордо задранной башкой, — проворчал варяг. — А вот сребришко, в случае чего, нам точно не помешает. Гильдия-то нам платить не особо спешит.
— У тебя, татя, кун византийских хватит, чтобы пару лет в палатах жить, — оборвал ненужный спор Тверд. — Ты б лучше с тем же усердием, что коней высматриваешь, боярина искал.
— А че его искать? Видишь, с десяток гридней толпой топчется? Небось боярина нашего охорона и есть. Точно! Во глаз у меня! Вон он, у реки кожевенника за бороду таскает.
— Туман, как только мы с варягом с холма спустимся, начинай садить в дружинников. Только не увлекайся! Руки там, ноги. Как поднимется переполох, какая-то часть охороны к тебе кинется. Отходишь тоже тихо, без лишней хрени.
— Да уж, конечно, никого он забалтывать не будет, — хмыкнул Хват. — Я иногда диву даюсь — на кой нужно было учить столько грамот, чтобы никому потом ничего из читанного не рассказывать? Что-то боги намудрили: не тому разумение в башку впихнули.
— Это потому что твоего языка нам на троих хватает. Мы с тобой хоронимся, ждем, когда Туман начнет наводить шорох — и смотрим, куда побежит боярин от опасности. Он в этом деле мастак, навряд ли ей навстречу кинется. Идем следом. По возможности убираем последних телохранителей и хватаем его.
— И что? Будешь торчать дурнем посреди стана с ближником под мышкой и победно улыбаться? Его бы вообще-то еще как-то вывести оттуда надо. И желательно не на моем горбу. Я не плотник такую стрельню на себе таскать.
— Скажу, так и холопом скажешься. Всем все ясно?
Лучник кивнул и, вскинувшись на ноги, тут же исчез в кустах.
— А мне тоже… того… кровь на руках не оставлять? — уточнил напоследок варяг.
— Уж постарайся.
— Ох-ох-ох. Чему-то все-таки не тому вас там, за Камнем, учат.
* * *
Чтобы добраться до реки, где лютовал Полоз, пришлось, спустившись с пригорка, обогнуть высокий тын, которым с этой стороны был обнесен мастеровой околоток. По уму перед оградой еще ров не мешало бы выкопать, да вал навести, по которому пустить часовых. В боевых условиях ни один военачальник не позволит себе принебречь такой защитой. Но ближника, видать, куда больше волновало снабжение дружины, а на всякие фортификационные глупости класть он хотел. Тем более — кто тут, у самого Киев-града, на них осмелится напасть?
Особенно если учесть, что единственным заговорщиком и, стало быть, врагом Светлого здесь был он сам.
Со стороны несущего вдаль зеленые волны травяного поля частокол почему-то переходил в наспех сбитый забор из серых от старости досок, а к реке даже это хлипкое препятствие и вовсе обрывалось низенькой, по пояс, оградой. Из тех, какими обычно обносят загон для скота.
— Совсем уже охренели, — проворчал варяг. — За забором-то мы еще худо-бедно схорониться сможем, а как будем за этими сраными жердинами ховаться?
— Нам обоим ховаться без надобности. Слышишь, за березками где-то лошадки копытами бьют? Тебе туда.
— То есть все ж таки сведем конька?
— Давай, дуй в лес, ищи боярскую конягу. И чтобы когда я его приволоку, она была под седлом и ждала нас.
Хват порскнул в сторону так лихо, что совсем не похоже было, что именно этот человек переживал только что, как бы его не заметила сторожа. Тверд еле успел перехватить его за локоть.
— Ты помнишь, о чем мы договаривались? Никакой крови.
— Хорошо, что напомнил. А то я как раз собрался эту речушку красным закрасить.
Меж деревьями Хват скрылся бестелесной тенью. Тверд был уверен — даже наяривай сейчас необычайно погожий солнечный денек, и тогда перемещения варяга заметил бы не всякий наметанный глаз.
Мысли его оборвал недовольный голос, громыхнувший чуть ли не над ухом — по ту сторону шаткого забора:
— Почему костры тухнут!? Эй, упыри безрукие! Огонь поддерживайте! Покуда я вас самих в него кидать не начал!
Полоз!
На ловца и зверь пришел. И так близко он был, будто их беседа в порубе и не заканчивалась. Сунь нож в щель меж досок — наверняка не промахнешься.
— Древков для сулиц много ль еще треба? — послышался испуганный голос. — За три сотни уж обтесали.
— Я вот кол сейчас велю для тебя обтесать. С тремя сотнями ты в какой поход собрался? На ближайший хуторок?! Так и то не хватит! Пшел с глаз! Пока тысячи не будет, чтобы не совался ко мне даже!
О том, что ближник со своим окружением сам подберется к нему на расстояние вытянутой руки, Тверд, затеяв на него охоту, и мечтать не мог. Теперь слово оставалось за Туманом.
И, словно в подтверждение этих мыслей, раздался короткий глухой свист — и следом за ним металлический звяк, сплетенный с мокрым хрустом мяса под ножом.
— А!
Вскрик — и кто-то гулко бухнулся всем телом о забор. С той стороны. Как знать, не подпирай Тверд тын с наружной стороны, может, шатающаяся под напором ветра ветхая ограда рухнула бы