— А вот это вряд ли, — сказал Данил. — Сие означало бы,извини за откровенность, играть супостату на руку. Если они хотят, чтобы тыотсюда убралась — будешь сидеть здесь, и точка.

— Но…

— Не надо, — поморщился Данил. — Что-то мне не верится,чтобы этот субъект всерьез озаботился твоей изломанной судьбою и поломатоюжизнью.

Представляешь, что будет, если все же окажется, что тебявнесли в некие списочки? И в аэропорту возьмут под локотки? Нет уж, колипредставители власти тебя просили не покидать город — следует подчиниться, мылюди законопослушные или хотя бы стараемся походить на таковых. Дай-ка мне твоюкраснокожую паспортину для вящего спокойствия.

— Нет…

Данил придвинулся к ней вплотную и нехорошо покривил губы:

— Верочка, не надо меня злить. Позволь напомнить: своиминевзгодами ты самой же себе и обязана, золото мое, никто тебя в грязь не пихал…

Ну?

И долго смотрел ей в глаза, не испытывая никакой жалости. Требовательнопротянул руку. Вера, прошептав что-то беззвучное — можно не гадать, определеннов его адрес, — порылась в сумочке, прямо-таки швырнула ему паспорт. Данил ловкопоймал его на лету, сунул в карман и вежливо попросил:

— Посиди в другой комнате, милая, нам тут посекретничатьнужно…

Она ушла, хлопнув дверью так, что над косяком осыпаласьштукатурка. Данил огляделся. В большой комнате никто не прибрался, она так иосталась печальной иллюстрацией к назидательному рассказу о неосторожных людях,хранящих гранаты с ввинченными взрывателями: мебель изрядно посечена осколками,ковер тоже, на потолке обвалился пласт штукатурки, от люстры остался жалкийогрызок.

— Я тут стекло только подмел, — сказал Волчок. — Чтобы подногой ночью не хрустнуло, ежели что…

— Молодец, — рассеянно похвалил Данил, извлек загадочнуюпробирку. — Вот такую, понимаешь ли, штучку я нашел в медведе…

— Где?

— А в мишке. Из климовской машины. Ты осторожнее заглядывай,мало ли что… И держи от себя подальше. Свинца бы раздобыть, да где ж еговозьмешь вот так, с бухты-барахты…

— Может, поджечь щепотку?

— Лучше не пробовать.

— Вообще-то, это смахивает на кокаин, — сказал Волчок. — Нахороший, неразбавленный. Он как раз розовый, а вовсе не белый…

— Знаю, — кивнул Данил. — Только не настолько я еще из умавыжил, чтобы неизвестную гадость на язык пробовать… Давай-ка ты немедленно кЛемке.

Дозиметра там у вас, конечно, нет…

— Откуда?

— Ничего, достанете. Не бог весть какой дефицит в нашевремя. Прежде всего проверьте на радиацию, ну, а уж потом из кожи вонвывинтитесь, но в сжатые сроки определите, что это за гадость такая розовая. Исразу, как только что-то получится, свяжитесь со мной. Я сейчас включу сотик, уменя их с собой три штуки, так что на некоторое время безопасность прямой связигарантирована…

— Ясно. Значит, мне отсюда сваливать?

— И не просто сваливать, — тихонько сказал Данил. —Забросишь порошочек к Лемке, объяснишь ему все, а потом обоснуешься где-нибудьпоближе к «Клейноду». Очень может быть, ты мне уже сегодня понадобишься.

— На предмет?

— Хватит нам отражать удары, — сказал Данил. — Очень можетбыть, уже вечерком придется трогать кое-кого за вымя. Ты что расцвел, соколмой?

Скучно? Повоевать охота? Оставьте вы, бога ради,мушкетерские настроения, мы не у себя дома, тут нам всем на мягких лапкахгулять треба…

— А с нее, значит, наблюдение снимаем?

— Ты знаешь, снимаем, — сказал Данил. — Чутье мне вещует,что — никакого толку. — Его лицо на миг стало жестким. — И, откровенно говоря,из этого следочка, сдается, все выжали. Досуха… Ладно, собирайся.

Он спустился во двор, постоял, вспоминая все, что знал оздешних окрестностях. Свернул за угол, прошел метров двести и на стене возлебулочной обнаружил исправный телефон-автомат, а вот слежки за собой не обнаружил.

Сделал три звонка, дважды поговорил кратенько, а вот втретий раз пришлось долго объяснять, что ему требуется.

Мозаика понемногу укладывалась…

ОНИ ЛЕЖАЛИ РЯДОМ, КАК БУДТО СПАЛИ…

— А дело было так, — рассказывал Басенок, уверенно держаруль левой. — Через польскую границу должны были рвануть сразу штук пятнадцатьафриканцев.

Заплатили они по двести долларов с носа одному шустромупареньку, помолились своим африканским богам и, благословясь, посреди ночидвинулись в путь.

Водил их паренек по лесу старательно и умело, со всемимыслимыми предосторожностями. Наконец добрались до границы. Граница какграница, авторитетная: колючка в два ряда, высоченная, к дереву прибитатабличка, там череп и кости, по-английски написаны всякие страхи насчетзапретов и каторги за нелегальное пересечение… Струхнули сыны свободной Африки,неприятно им стало. Но вокруг вроде бы тишина и симметрия, успокоились, досталиприпасенные саперные лопатки, проделали лаз под нижней проволокой и поползли нату сторону. Паренек с каждым душевно попрощался, пожелал счастья в Европе… Ну,на той стороне дождались рассвета и пошли сдаваться пограничникам. Теперьпредставь ситуацию на этой самой «другой стороне»: идет дедок, гонит себекоровенок, цигарку смолит — и вдруг вылезают на него из кустов пятнадцатьперепачканных негров, пляшут вокруг, в воздух чепчики бросают, орут на дикойсмеси языцев, как они любят Польшу, просят побыстрее отвести их на ближайшийпост… Бумажку тычут, там у них по-польски что-то написано… Дедок чуть умом нерехнулся, пока объяснял им, что никакая это не Польша вокруг, а все ещеРутенская Республика, окрестности колхоза имени литературного классика ЯвгенаДрозда, а до Польши еще топать и топать… В общем, он, стервец, проволокупротянул всего-то метров на десять в чащобе, поперек двух деревьев… Ночью и нерассмотришь.

— Взяли?

— Ищем. Поди возьми его. И ведь, если возьмем, станет наголубом глазу уверять, будто негров в глаза не видел, а колючку натянул шуткиради. Бывали уже прецеденты. Негры в белых физиономиях разбираются плохо, какмы в китайских, законом не запрещено частным лицам натягивать колючую проволокупосреди общественного леса, а доллары не меченые, их еще отыскать надо…

— А ты думал… — сказал Данил отрешенно. — Изобретательностьлюдская — она и в ваших благополучных палестинах свое возьмет.

«Быть может, все же кокаин?» — тем временем думал он освоем.

Правдоподобно складывается: автоперевозки, исчезновениечасти файлов, кто-то воспользовался фирмой для решения сугубо личных и абсолютнокриминальных проблем, встречалось такое в мировой истории… Стоп, но Климовнашел бы возможность передать порошок Лемке на анализ, это первое, чтотолковому сыскарю пришло бы в голову… Но если — попросту не успел? Не дали емутакой возможности? А медведя обследовать не догадались? Стыкуется эта версия совсем остальным или нет?