и это тем более повод соблюдать эти общепринятые правила всех народов. Не говоря уже о том, что убийство посланников только разозлит теонийцев, и война будет неизбежна».

«Теония — ничто! Мой народ и я не боимся их!». — сказал Ликуму, не показывая слабости.

«Мы, естественно, не боимся Теонии! Но если начнется война, наше великое дело объединения Бруттия серьезно пострадает!». — торжественно заявил Пиан.

«Я думаю, что лучше заключить их в тюрьму на несколько дней и выпустить только после того, как мы урегулируем вопрос с Сиро. В то время, даже если они захотят защищать Сиро, племени Сиро больше не будет существовать, и поэтому они смогут только принять этот факт». — предложил Бодиам.

Вдохновленный этим, Седрум загорелся светлой идеей: «Я думаю, это хорошая идея, и мы можем изменить ее еще немного…».

После того как Седрум закончил излагать свою идею, остальные решили, что это хороший метод, и только Ликуму выразил недовольство и нетерпеливо сказал: «Зачем все так усложнять? Как будто мы, бруттийцы, боимся теонийцев!».

Пиан проигнорировал его и осторожно напомнил им: «Предложение старейшины Седрума вполне осуществимо. Однако мы также должны быть готовы к возможной войне, если теонийцы не примут наш подход!».

После недолгого молчания Ликуму первым сказал: «Я признаю, что Теония лучше нас, но пока они входят в горы Бруттия, я могу гарантировать, что они никогда не смогут уйти! Поскольку никто лучше нас не знает здешних гор и плоскогорий, Амара (богиня снега, гор и плоскогорий, которой поклонялись бруттийцы) приютила нас, бруттийцев, которые спокойно жили здесь сотни лет, и будет продолжать защищать наш народ!».

Слова Ликуму ободрили всех.

Верховный жрец, Фитара, сказал: «Кроме того, нам нужно найти союзников в борьбе с Теонией, чтобы уменьшить давление от противостояния с Теонией в одиночку».

'Союзников?'. — Регион Бруттий был окружен Теонией и ее союзниками, так где же они могут найти союзников? Пока они размышляли над этим, Седрум вдруг возбужденно воскликнул: «Луканцы! Мы можем спросить луканцев! Захват Грументума Теонией уже угрожает безопасности Пиксуса и Потенции, так что если они не хотят стать следующим Грументумом, то они должны быть готовы заключить с нами союз».

Глаза Пиана засветились. Причина, по которой он не подумал о луканцах, заключалась в том, что два года назад луканцы все еще были самыми страшными врагами бруттийцев. Когда Верга сдалась луканской коалиции, ситуация в Бруттийском регионе стала критической, что даже заставило Пиана принять решение вести свое племя на юг, и именно поэтому он повел армию Консенции объединиться с Клампетией, чтобы напасть на Терину и вести ожесточенную войну с Кротоном и его союзниками. Но всего два года спустя бывшие могущественные луканцы были низведены до такого уровня, что не могло не вызвать бдительности Пиана.

«Старейшина Седрум — хороший друг луканцев, поэтому неудивительно, что только ты можешь думать о них. Поэтому будет лучше, если именно ты будешь говорить о союзе с луканийцами». — Ликуму усмехнулся, не обращая внимания на то, что Седрум и он были старейшинами Бруттийского союза.

***

Глава 296

В те времена Седрум, вождь вергов, повел свое племя на присоединение к коалиции Лукании, что напугало все племена региона Бруттий и они почувствовали, что находятся в большой опасности. Хотя ситуация изменилась, многие из них по-прежнему питали предубеждение против Седрума и Верги, что стало причиной беспокойства Седрума. Первоначально он был первым, кто отказался от былой ненависти между племенами и прибыл в Консентию по собственной инициативе, и он же первым предложил создать Бруттийский союз. Не говоря уже о том, что сила Верги в регионе Бруттий уступает только Консентии, но в этом зале собраний его вес гораздо меньше, чем Ликуму.

В это время он просто проигнорировал насмешки Ликуму, торжественно сказав Пиану: «Предоставьте вопрос о союзе с Пиксусом и Потенцией мне!».

Даже в конце встречи никто не предложил позволить племени Сиро существовать самостоятельно.

Потому что, как только они это сделают, это укрепит доверие других племен, которые не захотят слияния и интеграции, воспротивятся новому союзу, и путь к воссоединению Бруттия уже не будет гладким.

***

Адепигес, с поникшим выражением лица, вошел обратно в дом.

«Как дела? Они все еще не разрешают нам выходить?». — спросил Антраполис.

Адепигес покачал головой и сердито сказал: «Все те же слова, некоторые племена в городе подняли бунт, поэтому они боятся, что если они по ошибке причинят нам вред, это приведет к напряжению в отношениях с Теонией. Поэтому усилили нашу защиту, и так далее. Я думаю, что они просто хотят посадить нас в тюрьму».

«Может быть, они хотят закрыть нам глаза и уши и воспользоваться этим временем, чтобы разобраться с племенем Сиро!». — Антраполис с тревогой смотрит на Андролиса.

Андролис, напротив, неторопливо лежал на своем сиденье и позволял своим рабам прикладывать лекарства к ранам, которые он получил от порки бруттийцев. Причина, по которой он не спешил, заключалась в том, что в сенате в письме Давоса было сказано: «Помогите племени сиро, протестуя против бруттийцев». Теония просто использовала это как хороший предлог, чтобы вмешаться в дела бруттиев и разрушить союз бруттийских племен. Если бы бруттии не приняли его и уничтожили Сиро, тогда у Теонии появилась бы причина послать войска в Бруттии, что, вероятно, и было истинным намерением Давоса.

Прожив вместе почти полгода, Андролис никогда не смотрел на молодого архонта свысока. Напротив, он понимал, какой ужас вселяет искренняя на первый взгляд улыбка Давоса. Поэтому эта миссия, независимо от того, удастся она или нет, цель Теонии была достигнута.

Поэтому он спокойно сказал: «Нет нужды торопиться, мы можем просто подождать».

***

Три дня спустя Андролис снова вошел в зал собраний Консентии, и Пиан сообщил ему плохую новость: в племени сиро произошла гражданская междоусобица. Одни хотели вернуться в греческий город-государство, а другие — влиться в Консентию. В результате между двумя сторонами разгорелся конфликт. В конце концов, люди, выступавшие за объединение с Консентией, вырезали другую сторону…

Он также попросил Андролиса встретиться с несколькими вождями племени сиро, которые неоднократно просили присоединиться к Консентинии и решительно отказывались от любой помощи со стороны Теонии.

Во время всего этого процесса Андролис редко говорил, что создавало иллюзию, будто у теонийцев нет иного выбора, кроме как смириться с результатом.

Когда Пиан с извиняющимся выражением лица сказал Андролису: «Все уже произошло, и единственное, что мы можем сделать