— Командир, атас, короче… Там дрезина — не такая, как у нас, с ручным управлением, но похожая… Ее тоже с полотна стащили… Короче, товарищ капитан, осмотрел я все до поворота, как ты и говорил — нет там ни хрена… Ветка изгибается за здоровой скалой — я туда… До следующего поворота — никого… Прошелся там немного, все обнюхал. Чисто, никаких следов, ни одной живой души… Почти до следующего поворота дошел, а это метров триста с гаком… Стою и думаю: а дай-ка для очистки совести и за эту «излучину» загляну. Побежал туда, глянул… Знаешь, я эту хрень даже не сразу заметил. Как и мы, стащили дрезину к северу от полотна, а сами куда-то сгинули. Я, ей-богу, никого живого не встретил… В общем, от того дальнего поворота она метрах в ста под насыпью стоит. Заметь, ее не было, когда мы там проезжали… Я минут пять там торчал, высматривал — хоть бы что в скалах шевельнулось… Не стал я рисковать, подходить к этой дрезине. Ее, видать, и оставили как «наживку»… Сразу сюда полетел. Это примерно в полутора километрах… Еще бегу и думаю: вот сейчас точно добегаюсь, полбашки пулей снесут… Знаешь, никто не выстрелил, хотя уверен, меня «пасли»…

До чего же интересно становилось! Штурмовать завал уже не было никакого резона. Как на сцене выступать перед скоплением зрителей! Павел, закусив губу, задумался. Дождались, надо было в городе пресекать эту слежку. Снова те же «грабли» переходят в наступление…

— Мужики, а вы здесь что-то нашли, да? — Страх не исключал врожденного любопытства, поэтому Окулинич заинтересованно вертел головой.

Грозный Смерш сегодня выглядел как-то противоречиво. Рабочая одежда, все грязные, порядком уставшие, до зубов обвешанные оружием, амуницией. «А ведь мы можем противостоять даже маленькой армии, — мелькнула в голове Павла странная мысль. — И не в таких переделках бывали, и ничего, выкручивались».

— Слушай мою команду, — сказал он, подтягивая к себе небольшую, но увесистую кирку. — Засуньте в задницы весь свой героизм, будем уходить. Нам подглядывающие не нужны. Эти парни на дрезине, кто бы они ни были, давно раскусили наши планы и поняли, что мы вышли на верный след. Идем на запад, прижимаемся к скалам, используем складки местности. При первой же возможности уходим в скалы. Попадаем под обстрел — принимаем бой.

Это был какой-то умопомрачительный забег! Рванулись двое — неслись, перепрыгивая через канавы и булыжники, залегли через сто метров. Поднялись еще двое, устремились за первыми по проторенной дорожке. Ноги вязли в препятствиях, сиплое дыхание рвалось наружу. Падали как подкошенные, вскидывали стволы, шныряли глазами по серым скалам. Никто не стрелял. Оперативники по очереди забегали за выступающую перед полотном скалу, а потом рванули все четверо, чтобы не терять времени.

— Сюда… — прохрипел Павел, и, круто уйдя вправо, перепрыгнул через канаву и втиснулся в расщелину. За ней вроде был просвет, что давало осторожные основания к оптимизму. Остальные просочились следом и скопились в неглубокой яме с рваными краями. Последним втиснулся Окулинич.

— Останься там, — приказал Павел. — Сильно не торчи, но чтобы все видел. Засечешь посторонних, сразу шуми.

Рома залег, расставив ноги. Остальные засобирались, полезли из ямы. Вокруг теснились монолитные глыбы, сдавливали горло. Небо практически не просматривалось, на каждом шагу подстерегали ловушки. Звягин взялся за выступ в скале, отыскивая точку опоры, — он переломился, и Котов едва успел подхватить товарища. Крохотными шажками выбрались наружу и с подозрением огляделись. Какой-то другой мир… Скалы расступились, между вросшими в землю булыжниками вилось что-то вроде тропы. Но дальше снова взбирались в небо изломанные башни, торчали пучки колючего кустарника. Неподалеку журчал ручеек. Горы были рядом — меньше чем в километре местность круто поднималась, теснились махины — срезанные, остроконечные, голые, заросшие лесами. Высота не впечатляла — Судеты этим никогда и не хвастались, но местность была чрезвычайно сложная и пересеченная.

— Командир, вроде нет никого, — донесся приглушенный голос Окулинича.

— Совсем никого? — не поверил Павел.

— Так точно, командир… Кажется, поезд приближается, а больше никого…

Верест выжидал. Спешка была неуместна. Он смотрел на изогнутую скалу, напоминающую морду лошади, склонившуюся над водой, и не мог понять, в чем и как его водят за нос. Текли минуты.

— Ну, и где твой поезд? — спросил он.

— Как где? — удивился Окулинич. — Прошел уже. Тяжелый товарняк на восток. Орудия везли, полевые кузни, несколько САУ…

Оперативники недоуменно переглянулись. Странная акустика за горой. Они ничего не слышали, хотя находились практически рядом. Сгустились облака над головой, стало как-то непривычно пасмурно. Совсем недавно было солнце, и за какие-то полчаса погода резко испортилась. Где-то высоко порывами хлестал ветер.

— Сколько мы пробежали, — задумался Верест, — метров триста-четыреста?

— Примерно так, — кивнул Звягин.

— Нам надо туда, — показал Павел на северо-восток. — Если пойдем по диагонали, уткнемся в полотно, уверен, оно там есть. Хреново, что со своими не можем связаться, — посетовал он. — Шалаев расшевелится не раньше позднего вечера, отправит на наши поиски парочку подразделений. Будут тыкаться в темноте, как слепые щенки…

Он уже жалел, что не взяли рацию. Но как прикажете бегать с этой тяжестью на закорках? Оставалось двигаться вперед, выбора не было. Окулинич получил приказ прикрывать тыл. Остальным — смотреть во все глаза и слушать во все уши.

Оперативники растворились в каменном урочище. То, что показалось тропой, петляющей среди камней, вылилось в сущее наказание. Хрустели камни под ногами, выстреливали, как пули. Оступались через шаг. Колени саднили и кровоточили. Но они упорно продвигались вперед. Павел отыскал ориентир — одиноко стоящий останец фантастической формы. В стенах скалы, словно отесанной зубилом, чернели норы, с макушки сползала зелень, непонятным образом привязанная к почве, а из зелени торчала криворукая сосна, обглоданная ветрами. Минут через десять группу догнал Окулинич, сообщил, что был просто образцом внимания и концентрации, но не заметил никаких признаков посторонних.

Местность покорялась неохотно. Вскоре вышли к краю обрыва. Разлом глубиной несколько метров тянулся поперек дороги, обойти его было невозможно.

— Рассредоточиться, — приказал Павел. — Чего вы тут жадно дышите мне в затылок? Окулинич — в засаду!

Снова выжидали — и вновь могло показаться, что они одни в этом гиблом месте. Павел привязал веревку к дереву, вцепившемуся корнями в обрыв, начал спускаться, отталкиваясь ногами от откоса. Спрыгнул на дно пади, махнул: следующий! Спустились Котов и Звягин. Окулинич, оставшийся на позиции, начал пятиться к обрыву. Котов извлек из вещмешка вторую веревку с крюком на конце, забросил ее, пытаясь зацепиться за корень, торчащий из обрыва. Удалось с четвертой попытки. Он проверил прочность, подергал за веревку, поплевал на ладони.

— Про законы физики не забывай, — проворчал Верест. — Учил их в школе?