Пэн Сяодэн вошел в бар. Китаец, шедший за ним, сбавив темп, прошагал мимо. «Если китаец не пошел за ним, значит, внутри уже есть кому встретить», – подумал я. Прямо перед моим окном неожиданно промелькнул тот самый китаец, который курил на углу. От неожиданности я немного дернулся.

Я взял небольшую паузу на размышление. Кому и зачем понадобилось следить за советником вице-президента по стратегическому развитию крупнейшей телекоммуникационной компании? И почему он позвонил мне? Подстава? Вряд ли. Если бы хотели схватить меня, не стали бы так усложнять. Дело не во мне. Пэна пасут, и его телефон наверняка на прослушке, а значит, те, кто это делает, по-любому знают, что он звонил мне, и точно знают о предстоящей встрече. Я, разумеется, предупредил Минина, так что если со мной что-то случится, он узнает об этом.

Допив чай и оставив под стаканом пятьдесят юаней, я быстро пошел через кухню кафе в подсобку. Предварительно я под видом поиска туалета выяснил, что там имеется черный ход. Выйдя через этот запасной выход на соседнюю улицу, я быстрым шагом прошел пару кварталов и поймал такси. Я хорошо знал этот район. На всякий случай соврал водителю, что заблудился, и продиктовал название улицы и номер дома, где находился бар. Счетчик просил не включать, чтобы не было ясно, откуда меня привезли. Вряд ли бы таксиста стали расспрашивать, но, как говорится, береженого…

Я вошел в бар. Здесь царила полусонная атмосфера, играла легкая музыка, официантов не было видно, бармен, сидя за стойкой, спал. Из двух десятков столиков заняты были только три: за одним сидела парочка, неумело изображающая влюбленных, за другим – китаец средних лет, возившийся с телефоном, за третьим, полубоком, изучая меню и не обращая внимания на вход, – Пэн Сяодэн. Я широко улыбнулся и вальяжной раскачивающейся походкой направился к нему.

– Ура президенту! – сказал я незатейливо, как ни в чем не бывало.

– Ой, – нервно дернулся китаец, – ты меня напугал, – напряженно и скованно произнес он.

– Прости, хотел пошутить, – улыбаясь еще шире, извинился я. Мы обнялись. – Давно ждешь? – поинтересовался я, высматривая официанта и усаживаясь в кресло.

– Нет, только пришел.

В полутемном помещении Пушкин почему-то оставался в темных очках, и я указал ему на это. Он молча приподнял их, показывая красные, как флаг Китая, глаза. Было ясно, что он не спал несколько дней.

– За мной следят, – едва шевеля губами, произнес Пэн.

Я в знак понимания сказанного им многозначительно моргнул. Не зная, успели ли те, кто за ним следил, «зажучить» бар, но на всякий случай решил не говорить на эту тему вслух. Пэн это понял.

– Ты че такой грустный? Снова нанюхался всякой гадости? – наигранно и громко спросил я, понимая, что те, кто за ним следит, явно не полицейские, решившие взять его за наркоту. И не контрразведчики – те работают значительно профессиональнее.

– Нет, – отмахнулся китаец.

– Давай по вискарю? – предложил я.

– Можно, – безразлично согласился Пэн, не отрывая взгляда от меня.

Мы заказали бутылку «Чиваса». Пока бармен, вынужденно прервавший свой послеобеденный сон, медленно откупоривал и наливал нам по стаканам, Пэну кто-то позвонил. Образовавшуюся паузу я решил использовать для обдумывания дальнейших действий.

По первым минутам нашей встречи я почувствовал, что китаец хочет сообщить мне нечто важное. В баре это делать было крайне рискованно. Нужно было как-то свалить оттуда и оторваться от хвоста. В принципе можно было снова податься в кафе напротив и проделать маршрут, подобный тому, что я крутанул полчаса назад. Но, не найдя нас внутри кафе напротив, люди, идущие по пятам у китайца, наверняка начнут расспрашивать персонал, что и как. Те отрапортуют, что я терся там битый час, попивая жасминовый чай. А это палево. Я хлебанул полстакана вискаря с уже подтаявшим льдом. Пэн, окончив разговор, тоже взял стакан и протянул ко мне, желая сказать тост.

– За дружбу! – негромко произнес он.

«Вот тебе раз: за дружбу», – подумал я про себя. Вляпался в какое-то дерьмо и дружбу вспомнил. Если я из-за него провалюсь, Минин меня закопает. Даже если придется отыскать мой труп на другом конце планеты, он все равно это сделает.

Мы выпили за дружбу и налили еще. Пэн был одновременно напряжен и подавлен. Нужно было срочно увозить его с этого полумрака. У меня созрел план.

– Знаешь, Пэн, а ты подлец. – Поднимая вновь наполненный стакан, я приступил к реализации задуманного. Он посмотрел на меня, словно на смерть. Я почувствовал это, даже не видя его глаз. Съежившись, как высохший на солнце абрикос, он готов был зарыдать. Его воля была сломлена.

– Не понял, – ответил он недоумевая.

– Помнишь, я давал тебе диск Джан Хуимэй с ее автографом? – спросил я, наклоняясь к нему и напев для реалистичности мотив, покачивая при этом головой, намекая, чтобы он согласился. Пэн скривился, не понимая, к чему я веду, но на всякий случай согласился:

– Да.

– И где он? – поинтересовался я, повышая тон.

– Дома.

– Дома?

– Дома! – как попугай повторил Пэн, раздражаясь такой игре слов.

– Заметь, у тебя дома! Ты его на сколько брал?

– Ааааа, я забыл, извини. Точно, я хотел ведь сегодня его взять и забыл, – начал оправдываться китаец.

Он смекнул, что я задумал слиться из бара. Учась в Харбине, мы с ним иногда применяли такие трюки, когда надо было избавиться от общества стремных телок.

– Ты всегда так говоришь, а, между прочим, диск с ее автографом сейчас стоит очень дорого. Или, может, деньги для тебя потеряли ценность? Да что я спрашиваю? Конечно, потеряли! – ответил я сам на свой же вопрос, разводя руками по сторонам, изображая разочарование поступком друга. Меня порадовало, что Пэн не стал глупить и подыграл.

– Че ты смотришь? Расплачивайся, поехали за диском, друг, – приказал я.

Пэн быстро достал пухлое портмоне, напичканное золотыми кредитками разных банков, но расплатился наличными. Пока он возился со счетом, я незаметно стер со стакана отпечатки своих пальцев. Мы направились к выходу. Отойдя несколько шагов от столика, я заметил, что Пэн оставил недопитую бутылку.

– А вискарь где? – наигранно и громко крикнул я, так чтобы на нас обратили внимание, мол, все нормально, встретились старые друзья и собираются хорошенько выпить.

– А надо? У меня ведь дома есть! – резонно заметил китаец, но я решил не включать заднюю.

– А этот кто допивать будет? Иди, бери! – указал я рукой на столик.

– Хорошо, хорошо, что ты нервный такой?

– Я всегда нервный, когда выпью. А с тобой так совсем скоро истериком стану. Мой самый ценный диск не возвращает и спрашивает, что я такой нервный?! – крикнул я снова на весь бар, изображая сердитость.

На доли секунды задержавшись перед выходом из бара, я быстро проинструктировал Пэна: