большему регрессу. Мы не должны обманываться ложным прогрессом»[697]. Ответом Ассмана была революция, которая приведет общество к реальному развитию и освободит его от зависимости. Чилийский епископ Мануэль Ларраин Эррасурис (1900–1966) изложил альтернативное представление о девелопментализме в книге «Развитие: успех или провал Латинской Америки?» (1965). По его словам, истинное развитие должно «отвечать на тройственную нужду – физическую, культурную и духовную, – которая мучит как отдельных людей, так и современное общество в целом. Речь идет не только о том, чтобы иметь больше, но и о том, чтобы быть чем-то большим. <…> Процветание каждого человека – вот что дает истинную цель и смысл развития»[698]. Папа Павел VI согласился с ним, написав в своей энциклике 1967 года «Populorum progressio», что «хорошее и подлинное развитие состоит не в богатстве, которое считается самодостаточным и которого добиваются во имя его самого, но скорее в экономике, поставленной на службу человечеству, в хлебе насущном, который раздается всем как источник братства и знак провидения»[699].

Основы теологии освобождения

Вторая всеобщая конференция латиноамериканских епископов, созванная с благословения папы Павла VI в Медельине (Колумбия) в 1968 году, объединила эти течения и идеи, дав начало последовательному ответу на проблемы Латинской Америки и потребность в освобождении. Участники конференции заявили, что «латиноамериканские епископы не могут оставаться равнодушными перед лицом царящей в Латинской Америке огромной социальной несправедливости, которая держит большинство нашего населения в ужасающей бедности, зачастую превращающейся в нечеловеческую нищету»[700]. Медельинская конференция характеризовала освобождение как акт «подлинного развития» и призывала к «переходу от менее гуманных к более гуманным условиям для каждого человека», уподобляя это движение Исходу – освобождению израильтян из египетского рабства[701]. Этими заявлениями Медельинская конференция утверждала более широкое понимание Евангелия: акцент смещался с личной святости или индивидуального спасения к требованиям социальных преобразований в интересах бедных и угнетенных, на чем настаивал Второй Ватиканский собор[702]. Епископы заявляли: «Это тот же самый Бог, Который по прошествии времен посылает Своего Сына во плоти, чтобы Он пришел освободить всех людей от рабства, которому их подвергли грех, голод, нищета и угнетение, одним словом, несправедливость и ненависть, порождаемые человеческим эгоизмом»[703].

Евангельская миссия Церкви состоит отныне не в том, чтобы обратить в веру как можно большее число людей, но в том, чтобы помочь спасению детей Божьих от гнетущих и тяжелых условий, в которые они оказались заброшены ничем не сдерживаемыми экономическими силами. Поэтому епископы обязались «защищать в соответствии с указаниями Евангелия права бедных и угнетенных»[704]. Бразильский кардинал Авелар Брандан Вилела (1912–1986) и аргентинский кардинал Эдуардо Франсиско Пиронио (1920–1998) в своем предисловии к публикации документов Медельинской конференции пишут следующее:

Спасение – знаком и инструментом которого является Церковь – требует полного освобождения человека от рабства греха и его последствий (невежества, угнетения, нищеты, голода и смерти) и приобщения его к новой жизни посредством благодати, которая есть принцип и опора вечности. Царство Божье уже посреди нас, и оно движется вперед, тесно переплетаясь с человеческим прогрессом, к конечной эсхатологической полноте[705].

Здесь Вилела и Пиронио недвусмысленно заявляют, что спасение имеет социальный аспект и что общество должно развиваться по подобию Царства Божьего. Эти темы, включая мнение кардинала Пиронио о том, что «об эффективности христианского послания любви и справедливости говорят действия во имя справедливости в мире», были повторены в апостольском обращении «Evangelii nuntiandi», опубликованном папой Павлом VI в 1975 году[706].

Одной из наиболее влиятельных фигур Медельинской конференции был перуанский теолог Густаво Гутьеррес (р. 1928), который участвовал в написании важнейшей главы опубликованного документа, в которой осуждается институционализированное насилие против бедных[707]. Через три года после конференции Гутьеррес опубликовал работу «Теология освобождения» – полномасштабное исследование, формулирующее контекстуализированный, опирающийся на опыт подход теологии освобождения к экономическим и политическим проблемам Латинской Америки. Эта книга быстро стала одним из ключевых текстов движения. Гутьеррес недвусмысленно осуждает девелопментализм, утверждая, что попытка достичь экономического и социального развития посредством капиталистической системы вынудила страны Латинской Америки принять репрессивную капиталистическую перспективу. Страны, стремящиеся к развитию на условиях глобального центра, были вынуждены принять «политические структуры господства» и оставаться «зависимыми» от так называемого развитого мира. Поэтому в условиях развития Латинская Америка оставалась «управляемым и угнетаемым континентом»[708]. Как таковой, девелопментализм не давал адекватного ответа на «невыносимые условия бедности, отчуждения и эксплуатации, в которых живет большинство народов Латинской Америки» и которые вместо этого «настоятельно требуют, чтобы мы нашли путь к экономическому, социальному и политическому освобождению»[709].

Гутьеррес приравнивал это освобождение к спасению. Грех является «главной причиной бедности, несправедливости и угнетения, в которых живут люди», а потому библейское понятие спасения от греха включает освобождение от этих унизительных последствий греха[710]. Такое представление обязано отчасти тому обстоятельству, что теологи отвергали исключительность спасения, вместо этого принимая универсализм, отвергающий разделение человечества на спасшихся и не спасшихся, или мнение, будто спасение достигается только через одну определенную веру или одну определенную церковь. Всеобщее примирение с Богом было с этой точки зрения очевидным фактом. Священники и богословы, принявшие такую точку зрения, стали видеть свою роль не в том, чтобы освобождать людей от их личной вины за грех – в этом не было необходимости, – а в том, чтобы освобождать их от греховных обстоятельств, которые подвергали угнетению столь многих[711]. Поскольку спасение универсально, утверждал Гутьеррес, в задачи Церкви не входит обращать людей в христианство, и поэтому «Церковь должна перестать считать себя исключительным местом спасения и ориентироваться на новое и радикальное служение людям»[712].

Прежде, однако, Церковь уделяла слишком много внимания индивидуалистическому, личностному пониманию спасения, пренебрегая тем, что Евангелие призывает к освобождению и, следовательно, имеет политическое измерение[713]. Имея это в виду, Церковь должна выйти за рамки своей идеи индивидуального избавления и принять более полную концепцию «освобождения от всего, что ограничивает или удерживает человека от самореализации, освобождения от всех препятствий на пути к осуществлению его свободы»[714]. В Латинской Америке этот процесс уже начался – Гутьеррес приводит заявление Конференции епископов Перу 1969 года: «Мы признаем, что мы, христиане, по причине недостаточной верности Евангелию своими словами и взглядами, своим молчанием и бездействием способствовали нынешней несправедливой ситуации»[715]. Такой взгляд, утверждает Гутьеррес, представляет собой не теологическое нововведение, но содержится в самом Евангелии:

В Библии Христос предстает как тот, кто приносит нам освобождение. Христос Спаситель освобождает человека от греха, который является главной причиной всякого нарушения дружбы, всякой несправедливости и всякого угнетения. Христос делает человека по-настоящему свободным,