— Теперь — к делу! — уже совсем другим тоном произносит комполка. — Твои соображения по поводу хорнов я читал. И не только я, и не только здесь. Тут, если хочешь знать, столько всего уже по этому вопросу напредлагали…

Он качает головой.

— Сколько их у тебя всего?

— Сорок восемь человек. Из них — двенадцать раненых. Шестеро… — тут я на секунду запнулся. — Скажем так — техников, их не считают военными и поэтому учитывают отдельно.

— Ну, по их поводу тут уже всякие научные умники копытами от нетерпения давно бьют! Так что заберут их у тебя сегодня же!

— Мне надо будет им отдать приказ, товарищ полковник. Без этого — не пойдут. У них так принято — без ведома старшего никто не может покинуть расположение.

— Надо — отдавай. В чем проблема? Как остальные? Перелет нормально перенесли?

На некоторое время замолкаю, собираясь с мыслями.

А ведь и верно — как они все это восприняли?

Уже на второй день плавания корабль замедлил ход. На палубе выстроились все свободные от вахты матросы. Отдельно, вытянувшись в струнку, стояли и мои морпехи. Да, я понемногу начинаю их так называть…

Команда — звук трубы, — и скользнули по наклонным доскам в море тела погибших. Всплеск за бортом — тишина… только крики чаек нарушают молчание. Да где-то под палубой ворчат судовые механизмы.

Снова команда — и по доске скользит зашитое в брезент тело моего противника. На брезенте закреплен офицерский головной убор — он, как оказалось, совсем не похож на привычные нам фуражки.

Р-р-р-ах!

Слитно ударили зенитные автоматы — сразу дюжиной стволов!

Всполошенно метнулись над морем испуганные птицы.

— Хаэ-ва! — поворачиваюсь я к хорнам.

Вечером этого же дня им приготовили специальное угощение — оказывается, такая традиция у них есть. И даже какой-то спиртной напиток им в этом случае полагается. Что-то типа фруктового вина. Ну… меня оно не впечатлило совершенно. До хорошего абхазского ему — как до Пекина ползком. Но это тоже дань традиции, в подобных случаях им полагается пить именно этот напиток. Да, блин… чувствую, что голова моя от таких подробностей скоро распухнет…

А вот самолет привел мое воинство в легкий напряг — летать им точно раньше не приходилось! И, если бы не личный пример командира… и железная дисциплина, кому-то точно бы основательно поплохело! Пришлось подниматься и на борт самолета, который перевозил раненых — специально для их строгого увещевания. Как уж там они перенесли полет, я не видел, но мои всю дорогу сидели молча, крепясь изо всех сил. А сильнее всего на них подействовал тот факт, что в какой-то момент я попросту задремал. Вот тут расслабились и они, хотя спать никто и не пробовал. Раз уж командир спит — то и всем прочим негоже проявлять свои слабости.

— Много впечатлений, товарищ полковник. Но понемногу привыкают. Во второй раз уже спокойнее на борт поднимались.

— Без чинов, Дима. Ты-то сам как видишь их дальнейшее существование?

— Жить обычной жизнью, Николай Иванович, они попросту не смогут — их всю дорогу учили воевать. И что такое другая жизнь — там все забыли давным-давно. Они ждут моих приказов.

— Им что, все равно, с кем и где воевать?

— Абсолютно. Как скажет командир — так и будет. Скажет обнять и защищать бывшего врага — так и поступят. Ибо там — у них — все воюют со всеми. Вчерашний враг может стать союзником — и наоборот. Так и живут…

Да, как мне потом пояснил умный дядька из научников, который встретил нас на борту большого военно-транспортного самолета, тут совпало очень многое. И громадную роль сыграл именно мой бой с их бывшим командиром. Так уж вышло, что все произошло по старым традициям. А они — эти самые традиции — составляют основу всего существования вайнов и хорнов. Если традиция и приказ входят в противоречие… Нет, выполнять его хорны обязаны в любом случае, но вот офицеру потом может влететь очень даже основательно! Вплоть до лишения неразумной башки… И доложат об этом те самые подчиненные — и ничего им за этот «стук» никто не сделает.

Традиция, мать ее…

И вот тут… Тщательно прикидывая то и это, пытаясь расставить все по местам, я не раз приходил к выводу, что в определенный момент, вольно или невольно, но могу нарушить какую-то из тщательно лелеемых традиций. Ведь, по умолчанию, морпехи, увидев своими глазами мой бой с их командиром, решили, что имеют в моем лице строгого ревнителя тех самых писаных (а больше, пожалуй, неписаных) обычаев. И совершенно естественно ждут, что я и далее буду им следовать. Знать бы еще — чему именно следовать и каким канонам соответствовать?! Как ни пытались мы с тем самым научником проанализировать произошедшее, но так и не смогли выработать дальнейшую линию поведения. Вот отдам я им приказ… а вдруг он войдет в противоречие с каким-либо обычаем? Ведь мы еще очень мало знаем про их мир! А озадачивать таковыми вопросами Ма Тоя… не самая лучшая мысль!

Выслушав мои соображения, Седой некоторое время молчит. Могу себе представить, какие мысли сейчас его посещают! Мне-то что, прокукарекал — а там хоть и не рассветай! Но последнее слово — за ним! На нем и вся ответственность… и я, даже теоретически, не берусь представлять ее масштабов.

— Хм… — чешет подбородок полковник. — Мысль — свежая и здравая! По уму — так с учеными переговорить бы надо! Глядишь, они и подскажут что-то полезное. Но время! Нет его… совсем нет! Нельзя таких головорезов без дела держать! А кораблей для них у нас пока не имеется… да и не в этом дело, откровенно говоря.

Комполка поднимает трубку телефонного аппарата и вызывает неведомого собеседника. Получив ответ, подробно излагает мои соображения. Какое-то время ждет, внимательно слушает, кивает и опускает трубку на место.

— Ну, Дима… задал ты нам всем задачку! Но решение по данному вопросу положительное, тебя поддержат! Так что работай!

Вот так — с обрыва вниз башкой!

— Ма Той, построить отряд! Каре! — показываю рукой, каким именно образом всем встать.

Отрывистая команда, слитный топот сотни ног — и хорны образуют квадрат вокруг меня.

— Переведи слово в слово!

— Яр!

— Вы все — храбрые воины! Вы проделали долгий путь, чтобы сюда попасть. Вы доблестно сражались и следовали заветам предков! И я горд тем, что стал вашим командиром!

Подтянулся строй, внимают каждому слову. Насколько я понимаю, случаи обращения командира непосредственно к нижним чинам тут достаточно редки. Обычно все передается через десятников — и это тоже традиция.

— Но когда мы направлялись в это место… — делаю паузу, обводя строй внимательным взглядом, — мне показалось, что некоторые из вас были… несколько растеряны. Ведь никто из вас ранее не летал по небу?

Мой переводчик делает отрицательный жест.

— Так… Ма Той! Если я прикажу, готов ли кто-нибудь из вас спрыгнуть с крыши этого дома?